Алексей Евтушенко - Стража Реальности

– Лихо! – засмеялась Маша. – Так мы, получается, прямые наследники самых настоящих разбойников?

– Ага, – подтвердил Борисов. – Но, если честно, не вижу в этом ничего предосудительного. Мы, что ли, одни такие? Взять то же казачество. Нынче это первые защитники Отечества, законности и традиций. А когда-то кем были? Натуральные пираты. Широкого диапазона. Более лихих и бесшабашных сорвиголов свет не видывал. Да что там казаки! Возьмите североамериканский народ в целом и вспомните, от кого он произошёл, если не считать местных индейцев. Во многом от ссыльных каторжников, бандитов, авантюристов всех мастей и рабов. Нет, не обошлось там, конечно, и без трудяг-протестантов, но им тоже бежать с родины пришлось. Как нежелательным элементам. А это, знаете ли, накладывает печать. Хороша была компашка, в общем. И потом, как учили нас классики марксизма-ленинизма, все крупные нынешние состояния добыты преступным путём. А если копнуть как следует историю возникновения и развития некоторых крупных фирм и корпораций... – он махнул рукой. – Не о чем тут и говорить. Точнее, есть о чём, но сейчас нам интересно другое. А именно Стражник Приказа Матвей Сидяк. Вернее, то, что с ним произошло в мае 1782 года от Рождества Господа нашего Иисуса Христа... Надо же, вспомнил!

– Аппетит приходит во время еды, – не удержался от комментария Женька.

– Вы остановились на том, что он загулял в Москве большим загулом, – напомнила Маша. – И что дальше с ним произошло?

– А дальше деньги кончились, – продолжил Влад. – Деньги-то кончились, а вот большой загул – нет. Тогда наш Матвей что делает? Проникает ночью на территорию Приказа, напаивает водкой до изумления двух охранников-дежурных, открывает тайник – это, видимо, что-то вроде нынешнего сейфа, – забирает оттуда браслет с Камнем и самовольно уходит в иномирье-альтернативку.

– За новой добычей! – догадался Никита.

– Да уж не за цветами для любимой... В общем, шороху и переполоху немало вышло. Шутка ли – ручной Камень пропал! Ценность, сами понимаете, немалая. Да и в отношении соблюдения элементарной дисциплины случай, прямо скажем... выдающийся. Тем более что Сидяк не вернулся ни через день, как все рассчитывали, ни через два. И послать за ним немедленно спасательную экспедицию тоже никакой возможности не было: Камень-то ручной – один, второй у нас чуть ли не сто лет спустя появился, а до ближайшего полнолуния две почти недели ждать. Но – ждали, деваться некуда. А дождавшись-таки, отправили за ним двоих Стражников из числа наиболее опытных. Каковые вернулись через сутки ни с чем. Оно и понятно. Во-первых, Москва в любой из альтернативок и в те времена была городом немаленьким, в котором найти человека за 24 часа – задача труднейшая. Особенно если он не хочет, чтобы его нашли. Во-вторых, и с самого начала не было полной уверенности, что загульный Стражник отправился снова именно в «своё» иномирье, а не куда-то ещё. В общем, совсем уж было решили, что пропал Матвей с концами, а с ним вместе и ценнейший ручной Камень, как в одну прекрасную ночь, через две с лишним недели после исчезновения, Сидяк вернулся. Запись кратко сообщает, что Стражник был не в себе, исхудавший, с глазами «аки у волка голодного» и нёс полную околесицу. Якобы отправился он, как верно и предположили, за новой добычей. Но ни в какую Москву не попал, а очутился в неком каменном лабиринте, из которого не было выхода. По этому лабиринту он и блуждал в полном отчаянии все прошедшие дни и ночи, редко питаясь убитыми крысами и жажду утоляя дождевой водой из луж.

– Ага, – констатировал Евгений. – Значит, небо там было, раз дни сменялись ночью и шёл дождь.

– Выходит, так, – согласился Влад. – Хотя прямых указаний на это я в записи не встречал. Там, вообще-то, очень мало было стоящей информации. По сути, говорилось лишь о том, что Матвей Сидяк пребывал в таком невменяемом состоянии, что его в результате признали сошедшим с ума от долгого беспробудного пьянства и последующих лишений. В общем, поставили на Стражнике крест.

– И что с ним стало потом? – поинтересовалась Маша.

– Сказано было, что отвезли его в село Преображенское под Москвой, где в ту пору как раз открылась богадельня для умалишённых, да там и оставили. А что уж потом с ним стало... Не думаю, что Матвею Сидяку удалось вернуться к нормальной жизни. Скорее всего, так он в богадельне и умер. Человека, открыто кричащего о том, что он путешествует по альтернативным мирам, и в наше время будут считать душевнобольным, а уж тогда... В общем, история, конечно, весьма странная, и ясности в ней нет.

– То есть не ясно, сошёл ли на самом деле с ума Матвей Сидяк или его просто-напросто упекли в психушку от греха подальше и, так сказать, за всё хорошее? – догадался Никита.

– Ну... что-то в этом роде, – промолвил Борисов. – Говорю же, запутанная история.

– Н-да, – вздохнул Женька. – Это мало нам даёт. В практическом смысле.

– Почему же, – не согласилась Маша. – Если Матвей Сидяк сумел вернуться, то и у нас получится.

– Неизвестно, где он и был-то, этот самый Матвей, – покачал головой Женька. – Каменный лабиринт, крысы, лужи... Камня здесь полно, это верно – сплошной камень под ногами. Во всяком случае, камень очень напоминает. Но вот что касается лабиринта и крыс... – Он умолк с видом человека, остающегося при своём мнении.

– Да с тобой никто и не спорит, Жень, – сказала Маша. – Чего ты? Бог с ним, с Матвеем этим Сидяком. Я тебя всего-навсего приободрить желаю. Ну и себя заодно. Знаешь как страшно! Ведь в трубу эту, я чувствую, по-любому лезть придётся.

– Точно, – поддержал Машу Никита. – Деваться нам больше некуда.

– Ещё можно пойти вдоль стены, вернуться назад или тупо остаться на месте, – буркнул Женька. – Целых три варианта.

– Даже четыре, – хмыкнул архивариус.

– Как это? – удивился Евгений. – Три.

– Вдоль стены можно идти и вправо, и влево, – пояснил Борисов с самым серьёзным видом.

Никита с Машей засмеялись, Женька, помедлив, присоединился к ним.

– Отлично, – повеселел вслед и Борисов. – Главный враг человека в подобных ситуациях – это уныние. Знаете, почему?

– Догадываемся, – сказал Женька. – Потому что уныние – внутренний враг. А внутреннего врага победить чаще всего труднее, чем внешнего.

– Молодец, – похвалил Влад.

– Чёрт с ним, – сказал Женька. – Тогда, чур, я первый. На разведку. По-моему, сразу всем лезть глупо. Если что, трудно очень будет возвращаться. А я самый худенький и ловкий.

Маша, Никита и Влад переглянулись.

– Я тоже ловкая, – сообщила Маша.

– Ты – женщина, – сказал Женька.

– И что? – недобро прищурилась Маша.

– Не то, что ты подумала, – сказал Женька. – При всех твоих достоинствах, я служил в армии. Извини.