Михаил Белозеров - Черные ангелы

— У альнсовцев обычно боевой дозор состоял из пятнадцати человек под командованием сержанта, — рассказывал он. — Они разделялись на группы и прощупывали нашу оборону, ища слабые места. А вооружены были всеми видами стрелкового оружия. Как только слабое место обнаруживалось, туда вводились войска в виде клина. Бока клина атаковали вправо и влево, а центр закреплялся или шел дальше.

— А у нас? — интересовался я.

— У нас обычно использовали разведчиков. Разведчик на войне — хуже некуда. Хуже только в пехоте. Однажды на бассейне Нижней Тунгуски в районе Нидыма нам поставили задачу найти проход в горах, не занятый противником. Проход мы нашли, а когда отходили запасным маршрутом через сопки, попали в чужие окопы. Выстрелить никто не успел. Произошла скоротечная рукопашная. Нас было слишком мало, чтобы втягиваться в бой. Я кричу: 'Бей! , и в это мгновение меня пырнули штыком. Пробили ребра, задели легкое. Хорошо ребята вынесли. И еще одного ранили. Сейчас уже память остыла. Бывали такие моменты, когда судьба решалась в доли секунды… Как-то был случай: мы попали в переплет. Я прикинулся убитым. Альянсовец подошел и пнул ногой. Мне до сих про это снится…

Я прикинул, сколько же ему. Выходило не меньше семидесяти, но при случае он мог еще подраться. Последний раз, кажется, это произошло в общественном транспорте, где он поймал за руку карманников. Их оказалось трое. И всех троих он периодически укладывал на пол автобуса, пока они не перестали шевелиться.

Нас встретила Гера — лохматый, обросший эрдель с очаровательными манерами лизоблюда, и я вспомнил странное изречение: 'Ни один Шекспир не устоит перед собачьим хвостом'. Потом в прихожую вышел Юрий Вадимович, с недоумением посмотрел на нас, и Алла Николаевна сказала:

— Юра, это же Викентий…

— Ах. Да-да-да… А я и не узнал. Проходите, проходите…

Его карьера военного началась в каспийском морском училище. А боксом он начал заниматься у знаменитого Джексона — эмигранта из США.

Юрий Вадимович повертел в руках наш шарик, хмыкнули и полез к сервант.

— Держи, сынок. У меня тоже такие цацки есть.

В коробке из-под конфет находилась целая коллекция планшетников. Но ни в одном из них внутри не переливался правильный многогранник.

Юрий Вадимович уселся напротив нас взял один из шариков в руку и пояснил:

— Типовая объемная карта местности.

— Да, — согласился Леха. — Но откуда?

— Оттуда, — сказал Юрий Вадимович и потыкал себе за спину большим пальцем.

По старой памяти он берег военные секреты пуще глаза. Однако если бы он знал, что Леха два года назад вместе с замглавного — Лукой, побывали в Тунгуской зоне и прислали оттуда несколько репортажей, которые тут же были запрещены к публикации, он бы изменил к нам свое отношение. Правда, Леха держал язык на замке, а все мои попытки разговорить его на эту тему ни к чему не приводили. Я подозревал, что его вместе с Лукой вызвали кое-куда и заставили подписать кое-что, что оказалось сильнее нашей дружбы и моего любопытства. Насколько я знал, зона была законсервирована, и только 'дикие' поисковики на свой страх и риск пробирались туда в надежде разбогатеть. Я бы и сам смотался ради интереса, да не мог из-за судимости. Поговаривали, что в городе существует хорошо законспирированный рынок новых технологий. Но даже Лука не сумел к нему подобраться, а ведь Лука был лучшей ищейкой в нашем славном городе.

— А-а-а… — догадался Леха.

— Ну… а ты что думал? — спросил старый боксер.

Где-то в тунгуских сопках на горе с красивым названием 'Кавказ' была установлена стела, на которой среди шестидесяти пяти имен значилось и его имя. Но он дожил до наших дней, а значит, до лучших времен.

— Я думал, что что-то новенькое, — признался Леха.

— Нет, ребята, все старо как мир. Когда-то было засекречено. Ну-ка дай-ка твой.

Он повертел его в руках и удивленно произнес:

— Странно… такой вроде, но не такой…

Я запустил планшетник. Мы 'пробежались' по окрестностям. Кровососы куда-то пропали, но в подворотне соседнего дома топтался полицейский. Дым сигареты выдал его с головой. Потом я сделал неосторожное движение и мы моментально оказались в незнакомой местности: на горизонте виднелся город, а под нами, петляя, текла река.

— Так это же… гляди!.. — изумленно воскликнул Юрий Вадимович и даже ткнул пальцем.

Это была Москва, заросшая, как и Санкт-Петербург, по уши лесом. Дела обстояли даже хуже, чем у нас: расчищены были только две центральные улицы и Кремль. Людей с такой высоты разглядеть было невозможно, но дым из многочисленных печных труб говорил о том, что столица держится.

— Стоит Москва… — удовлетворенно произнес Юрий Вадимович, и я понял, что столица для него не только символ большой страны, но еще что-что личное, с чем связана вся его жизнь.

С непривычки у нас даже закружилась голова, и мы вернулись. Юрий Вадимович сделал круглые глаза и сказал:

— Ребята, а вот про это я вам ничего не могу сообщить, потому что эти шарики, — он тряхнул коробку из-под конфет, — слепок какой-то одной местности, а у вас универсальный. Не говоря уже о том, что по вашей карте можно передвигаться, как на вертолете. Честно говоря, ничего подобного никогда не видел. Очень похоже на что-то новенькое.

— У вас скопированная технология, — подсказал Леха.

— Все возможно, — согласился Юрий Вадимович, — вы, ребята, осторожней с этим. — И в его голосе прозвучали отцовские нотки. — Найдется много желающих завладеть им. Будь у нас такая техника, мы бы не сидели сейчас в дерьме на нашей родине.

— А чтобы? — спросил я.

— Известное дело, — ответил он многозначительно — кто страну развалил? Подумайте, кому же это нужно?!

Тогда я понял, что планшетник самый настоящий и посмотрел на Леху. Леха поднялся и выглянул в окон. По выражению его лица я понял, что лично для него это не новость.

— Юрий Вадимович, вы думаете, развал неслучаен?

— Я думаю, — горячо ответил он, — что такие глупости просто так не происходят.

— Это можно объяснить коррупцией, воровством, в конце концов утратой веры…

Он засмеялся, как человек, понимающий больше, чем мы с Лехой.

— Ваша наивность умиляет, не будьте детьми. Спросите себя, зачем бросать планету, вполне пригодную для жизни? Зачем низводить ее до уровня колонии? Вашему Марсу сколько?

Он был патриотом. Я это давно понял. Не мусульманином — а патриотом. Разумеется, его не коснулись религиозные веяния: в 2024 году Россия течение всего лишь одного президентского срока была центром мусульманской религии. Президент — не помню фамилии, кажется, Раджимов. С тех пор, несмотря на жару и дожди, некоторые женщины носили хиджабу. Потом случился переворот, и Россия снова вернулась в лоно европейских народов как раз вовремя, чтобы с одной стороны отстоять собственную независимость и не пасть жертвой иллюзий, потому что либеральные законы Европы привели к ослаблению национальных интересов народов, населявших ее, а с другой — не подвергнуться атакам мусульманского мира, который все еще надеялся, что Россия для него не потеряна. К этому времени Белоруссия стала автономной областью России, а Украина разделилась по Днепру и как государство, раздираемое националистическим правительством, перестала существовать. Западные ее области отошли к Польше, а Киев превратился в захолустный польский городок, где выращивали цветы и лазуревых галок. Мой предыдущий шеф держал такую в клетке. Галка оказалась источником политических анекдотов о местном правительстве. За три года, которые я работал в газете, она ни разу не повторилась.