Владимир Зырянцев - Люди Края

— Так ты считаешь, что эти компании могли подкупить чиновников, а еще нанять людей, чтобы те натравили на вас хорта? — спросил гость.

— В общем, да, — подтвердил мэр.

— Хорошо, что ты мне все рассказал, — сказал разведчик. — Над этим стоит поразмышлять. Кое-что, правда, вызывает сомнения.

— Что, например?

— Дело в том, что улучшать такое малоизученное существо, как хорт, очень сложно. Таких специалистов можно по пальцам пересчитать. А потом — это же явный криминал! Чтобы солидные компании на это пошли… Не знаю… Ладно, я над этим еще подумаю. А пока… — Разведчик повернулся к Люсинде. — Вот эта вещь — там, в углу, — она ведь новая, верно?

— Ну не такая уж новая, я ее полгода назад закончила, — ответила девушка.

— Но все равно я ее не видел. Можно посмотреть?

— Конечно! — ответила Люси, и они отправились в угол гостиной, где на подставке мерцало нечто, со стороны напоминавшее неправильной формы кристалл синего хрусталя.

При приближении людей кристалл ожил. Его пространство осветилось, и в нем, сменяя или, скорее, перетекая друг в друга, стали возникать сгустки огня. Вначале ими можно было просто любоваться, как любуешься костром; но языки холодного пламени на глазах обретали форму, в них мелькало что-то знакомое; Мельник не уловил момент, когда они превратились в образы, получили смысл, и перед ним стала разворачиваться некая история.

Вот ее герой еще ребенок, совсем маленький. Внимательные глаза малыша повернулись, и разведчик понял, что ребенок его видит; он даже успел улыбнуться, но образ уже сменился, возникла новая картина. Теперь это была школа, мечи и карты, развешанные на стенах, монах-путешественник, рассказывающий о дальних странах… А вот и любовь — иссушающая и безответная. Ее любят трое, она же никого; она требует от своего избранника великих подвигов, славы, может быть, власти. Ранним утром, не простившись с родными, герой с купеческим караваном отправляется в путь. Множество опасностей, жестокие схватки, тайна за каждым поворотом… Спасение от разбойников случайно встреченного путника, оказавшегося принцем; любовь его сестры, козни соперников, ложное обвинение, тюрьма… Побег, скитания, победа над страшным чудовищем, державшим в страхе целый город, — победа, о которой никто не узнает и которую припишет себе другой… Случайно услышанный рассказ о далекой загадочной стране, ее поиски, множество приключений… И спустя годы — возвращение в родной город, встреча с той, которую когда-то любил, пепел на месте костра, могила матери, раскаяние… И снова в путь, навстречу неизвестному…

Мельник с трудом очнулся, возвращаясь в гостиную. Он снова стоял перед кристаллом, мерцавшим всеми оттенками синего.

— Ну как, вам понравилось? — услышал он голос Люсинды. — Скажите, что вы увидели?

— Это было просто замечательно! — ответил Мельник. — Потрясающе интересная история. Приключения, сражения… Знаете, она была словно про меня.

— Так оно и есть, — подтвердила девушка. — Ведь в ченджере каждый видит свое. В этом заложены восемь нитей рассказа. Подходишь немного с другой стороны — видишь новый. Мирта, моя подруга, увидела там шесть историй о любви и две сказки. Интересно, что вы увидите с других сторон. Но это потом, ладно? Вы ведь у нас еще погостите, посмотрите. А сейчас пойдем в мастерскую, я покажу остальное.

Мастерская располагалась рядом с гостиной, на первом этаже. Ее большая часть была отгорожена стеклянной перегородкой. За стеклом виднелись автоклавы, реторты, какие-то приборы — там Люсинда работала. Остальное пространство занимали стеллажи и полки, уставленные кристаллами разных форм, цветов и размеров.

— Вот в этом, — девушка указала на сиреневый кристалл, напоминавший восьмиугольную башню, — я дала волю своей фантазии. Я вспоминала все сказки, которые знала, и придумывала новые. Тут есть и волшебники, и драконы, и заколдованные замки, и рыцари… А вот тут, — она повернулась к кристаллу, состоявшему из двух половинок: черной и белой, — я попробовала поразмышлять о жизни и смерти, о времени и вечности. Не знаю, что из этого получилось. Я еще никому не показывала, кроме папы. Но он плохой судья — ему все мои работы нравятся. А мне самой больше всего нравится вот эта.

Они подошли к зеленому кристаллу, напоминавшему по форме дождевую каплю, укрепленную на подставке.

— Здесь я размышляла о нашей Никте, — объяснила Люсинда. — О лесах, животных, о нашем поселке. О том, что уже было, и о том, что нас еще ждет. В общем, это такое признание в любви. Вот и все, что я сделала за последний год. Кроме… кроме вот этого.

Она засунула руку в глубину стеллажа и достала крошечный синий кубик со сглаженными углами.

— В нем шесть нитей, по числу сторон, — сказала Люсинда. — Но определенных историй здесь нет, скорее это определенные настроения. Я не случайно оставила его напоследок. Я делала его для вас, это подарок. Надеюсь, он не займет много места.

И она протянула кубик Мельнику. Он бережно принял теплый на ощупь мерцающий кристалл.

— Я очень тронут… — начал он, но Люсинда не дала ему закончить.

— А еще я хотела бы сделать такой же подарок, как Жанна — там, в мэрии, — сказала она. — Я имею в виду вот это.

Она шагнула к разведчику, встала на цыпочки, и он ощутил прикосновение ее губ в уголке рта — там, где виднелся давно заживший шрам.

Мельник по-новому взглянул на девушку, которую помнил еще маленькой девчонкой. Было заметно, что над ее внешностью не потрудились нанокосметологи и она не могла участвовать в поселковых конкурсах красоты. Однако никакое улучшение, как известно, не может добавить девушке обаяния. Но Люсинда и не нуждалась в такой добавке. Ему хотелось сказать ей что-то нежное и вместе с тем верное, объяснить… что? Он сам еще точно не знал.

Сигнал, раздавшийся откуда-то из глубины дома, прервал опасную паузу. Люсинда прислушалась (сигнал успел еще дважды повториться, потом замолчал) и с удивлением сказала:

— Это дальняя связь. Странно — время неурочное. А спутник выходит из Коридора всегда в одно и то же… Значит, что-то срочное. Пойду спрошу у папы.

Однако никуда идти ей не пришлось: мэр Корбел сам появился в дверях мастерской. Вид у него был настолько озадаченный, что Питер Мельник спросил:

— Что-то случилось? Ты выглядишь так, словно тебе позвонили здешние дикари и попросили устроить для них концерт.

— Нет, это не дикари, — ответил мэр. — Это сам Гленн Хельдер. И он срочно требует тебя. Пойдем, я тебя провожу.

Проводив гостя в кабинет, мэр вернулся к столу, налил в бокал вина. Посидел, разглядывая его на свет, потом сказал, обращаясь то ли к дочери, остановившейся в дверях мастерской, то ли к лежащему у камину Гану: