Анастасия Парфёнова - Расплетающие Cновидения

Волна изменений пробежала по всему телу чётко видимой зелёной полосой, и там, где она проходила, плоть становилась растением, клетки вдруг наполнялись хлорофиллом и жадно впитывали редкие солнечные лучи, цветя, живя. И тут же — вновь к животной форме, к первозданному алебастру вене линии Тей.

Вновь застыла, волосы взметнулись вверх золотистой гривой. Вздохнула, открыла глаза.

— Всё уловила?

— Да.

— Давай попробуем. Главное, помни, что растения поглощают кислород, а не наоборот. Совсем другой каскад реакций. Воспроизведёшь фотосинтез — остальное получится само собой. Начали.

Через пять часов у неё не было сил не только танцевать, но и на то, чтобы просто подняться на ноги. У меня, честно говоря, тоже. До начала всей этой истории я и не подозревала, какой это кошмар — кого-либо учить. Начинаешь по-новому оценивать собственных наставников. Ну как, во имя Ауте, кто-то может в упор не понимать что-то, что тебе самой кажется простым, очевидным, естественным? Никогда не пробовали кому-нибудь объяснить, как нужно дышать? Я, похоже, последний час занималась именно осуществлением искусственного дыхания: в танце «подключалась» к её телу и осторожно брала управление на себя, медленно и наглядно осуществляя все необходимые изменения. Вынуждена признать, Лейри не грозит стать великой вене. Да и просто сносной вене, если на то пошло. Так, что-то на самом посредственном уровне. Её сила не в этом. Ей, напротив, следует оставаться как можно более стабильной, чтобы быть «якорем» для Эль, точкой фокуса всего нашего народа. Что, естественно, отнюдь не облегчало моей педагогической задачи.

Интересно, моему Учителю было со мной так же трудно?

Вряд ли. Раниэля-Атеро вообще сложно представить сталкивающимся с какими-либо трудностями.

Лейри лежала у моих ног, вычерпанная до дна, сломанная болью и опустошением. Хотелось поднять её, прижать к себе, сказать, что на сегодня хватит. А что сказал бы на это Учитель? Что именно в крайнем истощении открываются резервы. Именно сейчас есть надежда продвинуться ещё чуть-чуть.

Я почти с надеждой оглянулась на северд-ин, но те рассыпались по углам, совершенно не обращая внимания на происходящее. Только Дикая вертелась поблизости, пытаясь вникнуть в суть наших движений, но её пластичности явно не хватало.

Э-эх.

— Вставай, девочка. Ещё немного, иначе всё это было напрасно.

Она послушно поднялась, не имеющая ни своей воли, ни своего мнения, а когда ноги подогнулись, и не подумала вновь вставать, пока я резко не вздёрнула худенькое тельце за шиворот.

— Расслабься, сконцентрируйся на руках. Кисти тоже танцуют — у каждого пальца своя мелодия, свой танец. Слушай музыку внутри себя, остальное тело сделает само. Три-четыре…

Получилось!

На этот раз действительно получилось. Я, счастливая как никогда, укачивала её, когда ребёнок кричал от невыносимой боли, а судороги скручивали миниатюрное тельце, возвращая в первоначальное состояние. Шептала что-то глупо-утешительное, до чего ей не было ни малейшего дела. Затем подхватила на руки, понесла по длинным и пустым коридорам.

В ближайшей оранжерее я уселась на каком-то стволе, осторожно пристроив её на коленях. Лейруору всё ещё била крупная дрожь, из горла вырывалось совершенно звериное завывание. Так. Это не есть хорошо.

— Лейри, тебе нужно поесть. Я знаю, что не хочется, знаю, что всё болит, но ты должна восстановить потерянную биомассу. Лейр… Вот, держи.

Я клыками вскрыла запястье, предварительно изменив кровь так, чтобы та превратилась в идеальное для таких случаев лекарство. Сколько раз меня вот так Учитель отпаивал…

Влить в неё что-нибудь было той ещё задачкой. Маленькая паршивка отворачивалась, фыркала, чихала, точно захлебнувшийся котёнок. Наконец вроде немного оправилась, вцепилась в вену острыми маленькими клыками, теперь уже основной задачей стало оторвать голодный рот от своей руки. Теперь можно приступать к более серьёзному кормлению. Я срывала растущие на ветках плоды и один за другим протягивала их ребёнку, пока та, разморённая и вполне довольная жизнью, не уснула, свернувшись калачиком на моих коленях.

С минуту я просто смотрела на это темнокожее чудо, такое хрупкое и такое удивительное. Что тебя ждёт, малыш? Родовое проклятие — бремя власти над бандой анархичных и истеричных ублюдков, готовых разорвать тебя на мелкие кусочки, лишь бы ничто не ограничивало их привычное своеволие? Мир людей, готовых разорвать тебя просто так, без особых причин? Ауте — этот меч, вечно висящий над нашими головами? Мне жаль, что так получилось, малыш. Действительно жаль. Интересно, можно ли было по-другому?

Когда-нибудь я спрошу у тебя.

И ты, наверно, сможешь ответить.

Я сердито стряхнула с себя дурацкие рефлексии, телекинезом потянулась за чем-то большим и похожим на яблоко. Впилась зубами, только сейчас осознав, насколько оголодала. Мир слился в бесконечную череду жадно сгрызаемых фруктов и, кажется, даже не вовремя попавшихся под руку стволов. Не только Лейруору здесь надо было восстановить биомассу. Умм-м…

Наконец в глазах немного прояснилось, и я смогла воспринимать мир чуть более объективно, а не только с точки зрения «съедобно — может быть съедобно». С удивлением оглянулась. Оранжерея, совсем недавно благоухавшая цветами и плодами, сейчас казалась точно метлой выметенной. Даже косточек не оставили. Самое невероятное, это как мне удалось во время такого крупномасштабного жора ни разу не потревожить сон Лейруору. Инстинкт, скорее всего.

Теперь надо было отнести ребёнка в кровать. Серебристая прядка упала на лицо и чуть шевелилась от дыхания, ярко контрастируя с угольно-чёрной кожей. Ей уже около десяти, но на вид больше семи не дашь. Наверно, вырастет худой и миниатюрной, как мать. В линии Уору они все были низенькие, хрупкие. И сильные, невероятно сильные. Да и Зимний богатырским телосложением не отличался, хотя ростом вымахал на нетипичные для древних высоты.

Впрочем, что это ещё за сравнительная генетика? Отродясь таким не занималась. Я кивнула охранникам из Хранящих и Атакующих, выставленным перед входом в её покои, занесла ребёнка внутрь. До совершеннолетия ребёнок должен жить в клане, под защитой мощнейших заклинаний древних онн и лишь позже может перебраться в своё собственное обиталище.

Я осторожно устроила свернувшуюся в комочек надежду Эль-онн и с минуту смотрела на неё.

Что-то было не так. Не в ней — во мне. Что-то назревало, надвигалось рокотом приливной волны. Сон. Эль. Что-то требовало разрешения, и чем быстрее, тем лучше. От всей дурацкой ситуации с похищениями просто нестерпимо несло неправильностью. Но в чём же дело? Не о дурах же, умудрившихся угодить в человеческие гаремы, я волнуюсь на самом деле! Они и сами о себе неплохо позаботятся, какие-никакие, а эль-ин. И не о подмоченной репутации нашего народа, хотя так с собой обращаться действительно позволять не стоит. Что-то тут было. Что-то, что после каскада изменений последних часов ощущалось особенно остро.