Эрик Найт - Выбор Кота

— Мама! — вскрикнула она, возникая в оседающем облаке, разъяренная, как фурия, с лицом, напоминающим грим артистов театра Кабуки.

Валентайн не удержался от смеха и тут заметил выражение ее лица. Они встретились взглядом и уставились друг на друга, как газель с гепардом в степи. Он всерьез испугался за собственную жизнь.

— Черт тебя дери, Валентайн! Я тебя убью! — заорала она и бросилась к нему.

Валентайн ринулся к своей крохотной платформе и подпрыгнул. К своему удивлению, он забрался на полку одним прыжком. Оттолкнувшись ногой, он изменил направление и взлетел на следующую платформу. Прежде такой скачок он осилил бы только с большого разбега. Он опустился на площадку и растянулся на ней. Дювалье мгновенно оказалась у него на спине — скорость реакции и сила ее мышц не уступала, а даже превосходила способности Валентайна. Он попытался выскользнуть, но, как только повернулся, она стиснула его ногами, как железным капканом. Она крепко прижала его руки. Он нашел ситуацию двусмысленной: Дювалье — над ним в классической эротической позиции, а мука, Щедро покрывающая ее от макушки до пояса, еще придавала пикантности. Но ее взгляд не выражал ничего, кроме торжества.

— Ну, — сказала она, — сдавайся.

— Прости, — задыхаясь, прохрипел он. — Я не хотел тебя дразнить.

— Что такое?

— Дразнить не хотел.

— Не слышу, Валентайн, громче!

— Пощади!

— Так-то лучше!

Он глубоко вздохнул, все еще чувствуя себя слегка отупевшим — то ли пьяным, то ли похмельным.

— Призрак, как они это делают с нами?

— Делают что?

— Вот так изменяют нас.

Он пожал плечами:

— Я сам много об этом думал. Некоторые Волки говорят, что они всего лишь пробуждают уже заложенные внутри нас способности. Однажды я разговаривал с соседом по казарме по фамилии Панков, и он взял газовую лампу, едва горевшую, и подкрутил фитиль на полную мощность. Лампа зашипела и осветила всю комнату. Он сказал, что так же поступают и Ткачи — усиливают огонь.

Валентайн не был уверен, стоит ли делиться с ней своими опасениями. Он взглянул на заживающую рану на ладони.

— Но чем ярче пламя, тем быстрее кончится газ. Тепло и свет заменяют долголетие. Это пугает меня. Я не часто встречал пожилых Охотников.

Она потрясла головой, мука посыпалась с ее лица.

— Ради бога, Валентайн. Знаешь, сколько в среднем живет Кот в КЗ? Два-три года. Спроси Веллес — она подтвердит. Что касается меня, то я этот срок уже перешагнула. Давай сменим тему… Теперь, когда ты прошел посвящение, самое время заняться тренировкой. Мы срежем все углы. Я постараюсь сгладить на этой дороге все ухабы.

— О'кей, сержант. Какой у нас пункт на повестке?

Она принялась отряхиваться.

— Сержант? Дэвид, между прочим, в знак уважения к Котам военнослужащие Южного округа обращаются к ним как к капитанам. Так что ты, кроме всего прочего, еще и повышен в звании. Но для нас чины не имеют особого значения. А что касается повестки, тебе не мешало бы поесть и выспаться. А потом уж мы как следует тебя погоняем. Когда устану я, меня сменит Веллес. Так что готовься.

В течение нескольких следующих недель Валентайн пришел к выводу, что Дювалье имеет на него зуб за ту мучную бомбу и делает все, чтобы он если и не лишился жизни, то по крайней мере покалечился. Когда у нее не было возможности мучить Валентайна лично, Дике Веллес заставляла его попотеть.

Ему приходилось таскать меч с собою повсюду, включая душ и туалет. Стоило Дювалье застукать его с потрепанным экземпляром «Ридерз Дайджест» вместо меча, и остаток дня она заставляла его бегать вверх-вниз по склону горы. В первый же день Дювалье показала ему несколько основных приемов, стоек и ударов, и затем они без конца отрабатывали их, сначала с помощью деревянной копии меча, а потом, когда его движения стали правильными, и с настоящим острым клинком. Однажды Веллес вывела его из дома, заставила взобраться по покатой крыше и, выхватив меч, размахивать им, балансируя на острой верхушке, борясь с ветром.

Он собирал охапки хвороста, заворачивал их в тряпье, пропитывал водой и прикреплял к шесту. Приспособление затем устанавливалось на доску-качалку. Валентайн старался ударить по этой «груше», в то время как Дювалье на другой стороне десятифутовой доски выводила снаряд из-под удара. Не раз ей удавалось таким образом сбить Валентайна с ног. Если его не избивали соломенные чучела, то она делала это сама в бес конечных дуэлях на деревянных шпагах. Ее удары напоминали молнии, и он, падая, чувствовал, как у него искры сыплются из глаз.

И даже когда он с ног валился от усталости, ему приходилось браться за чтение. Яды, взрывчатые вещества, порошки, как природные, так и синтетические, способные навлечь болезнь или слепоту. Кислоты и основания. Седой старый Кот, сгорбленный и беззубый, наставлял его, как вывести из строя все, что угодно, — от двигателя танка до садового насоса.

Он научился лазать и драться при помощи лап. Дювалье приучала его всегда держать их в карманах старой куртки, и тогда, стоило ему вынуть руки, он уже был во всеоружии. Он ими царапался и отражал удары, и в конце концов лапы стали ему как близкие друзья. Но и этого еще было недостаточно. Дювалье тренировала его до тех пор, пока он не стал ощущать лапы как продолжение собственного тела. Парочка других Котов-практикантов лишь качали головой и потихоньку посмеивались над этим «пунктиком» Дювалье.

— Пустая трата времени, — сказал один из них за обедом. — Мне рассказывали, что лапы идут в ход в одном бою из сотни.

Веллес, услышав слова практиканта, резко повернулась к нему:

— И в этот единственный раз он уцелеет. А ты — нет.

Время от времени появлялся Рю и уводил Валентайна с собой — поработать над его сознанием. Сначала Валентайн должен был уменьшать свою ауру в состоянии покоя, а спустя какое-то время уметь это делать, когда бежал, карабкался вверх или даже орудовал мечом. Он усвоил азы подавления признаков жизни еще от старого Кота Эвереди, в то лето, когда был посвящен в Волки. А теперь он учился у Ткача жизни, который обучал самого Эвереди.

Рю устраивало, как Валентайн справляется с задачей в состоянии отдыха, но не в движении. Однажды вечером, когда Валентайн под присмотром Ткача переходил ручей, дно которого было усеяно острыми камнями, Рю поднял руку, делая знак остановиться.

— Ты все еще в себе, Дэвид.

Он снова не смог соответствовать известной шутке о том, что «хороший Кот всегда не в себе*.

— Ты ведь не курианин. Тебе не нужна аура, чтобы выжить. Как же ты ее чувствуешь?

— Аура — это много всего, Дэвид. Мысли, эмоции, ощущения, страх. Все это я могу воспринимать в той или иной степени. Как, между прочим, и ты. Здесь больше интуиции, чем разума. Порой я могу читать тебя так же просто, как ты читаешь печатный текст.