Михаил Ахманов - Путь на Юг

Однако бар Занкор ничего не мог поведать о том, что творится за стенами дворца из цветного камня, гордо возносившегося над Тагрой. Не мог или не захотел?

Дорога, словно лезвие меча из темного обсидиана, рассекала чащу. Тут уже не было фортов, как на равнине, но через каждые восемьдесят тысяч локтей стоял поселок лесных жителей. Армия миновала шесть таких деревень, последняя из которых находилась на границе леса и дикой степи.

Здесь кончался вымощенный каменными плитами военный тракт, а с ним и власть империи. Дальше лежала саванна, пустошь, Ничья Земля. Степь, зеленая и многотравная вначале, по мере продвижения к югу становилась все суше и скуднее. Однако она все же не походила на пустыню; даже летом, когда тропическое солнце выжигало растительность, тут можно было найти зеленые оазисы и воду, обычно в глубоких тенистых оврагах.

Саванна тянулась без малого на полторы тысячи километров до широкой гряды холмов, известной под названием Врат Юга. Там были ручьи и даже небольшие речки, берущие начало от ключей, что били из-под земли. Эту холмистую местность можно было преодолеть, пройдя лабиринты долин, извивавшихся вдоль водных потоков. Но никто не знал, что ожидало путника по другую сторону Врат Юга — во всяком случае, никто в Айдене.

Для крупного воинского отряда, с хорошими проводниками, было несложно проделать путь через саванну — особенно сейчас, весной, в пору буйного цветения трав. И айденские экспедиции неоднократно совершали это, снова и снова утаптывая дорогу сотнями лошадиных копыт и тысячами обутых в солдатские башмаки ног. Но в холмах их поджидали ксамиты. Путь из южного Ксама к Вратам Юга был чуть ли не в два раза короче и легче, чем из Айдена, и потому в холмистую страну могли добраться не только всадники, стрелки и легковооруженные бойцы, но и тяжелая пехота, непобедимые фаланги эдора — таков был титул ксамитского властителя.

Империя посылала войско за войском, а эдорат бил их; всякий раз его армия, сосредоточенная у Врат Юга, оказывалась многочисленнее и сильнее айденской. Выйти к южным пределам много западнее, подальше от границ эдората, было невозможно; к западу холмы быстро повышались, формируя вулканическую горную цепь. Неприступная, выжженная солнцем, бесплодная, мертвая, дымящаяся ядовитыми парами, она тянулась до самого океана. Дарас Кор, Огненная Стена, называли этот хребет. Кроме того, существовали веские причины, по которым и морские экспедиции не могли продвинуться к югу дальше той точки побережья, где Дарас Кор врезался в океан цепью скалистых островков с действующими вулканами.

Никто не сомневался, что и на этот раз ксамиты подстерегают армию бар Нурата где-то в саванне или в холмах; встреча с ними была только вопросом времени. Правда, сейчас у имперских войск имелись реальные шансы на успех. Никогда еще на юг не посылалась такая многочисленная и хорошо оснащенная экспедиция, под командованием одного из лучших полководцев Айдена. Никогда еще в этих походах не участвовали северные наемники, непобедимая хайритская кавалерия. И конечно, впервые с армией империи шел Георгий Одинцов, понимавший в воинской науке много больше всех полководцев империи. Во всяком случае, в глазах самого Одинцова это обстоятельство перевешивало все остальное вместе взятое.

В деревнях на границе саванны и джунглей обитало племя охотников и скотоводов — высокие крепкие люди с кожей более смуглой, чем у жителей прибрежной равнины. Прекрасные следопыты и стрелки, они испокон веков охраняли рубежи империи от набегов. Впрочем, империя как таковая их мало интересовала; другое дело — лес! Лес принадлежал им, и ни один чужак не сумел бы скрыться в нем незамеченным — острые глаза и не менее острые стрелы нашли бы его и в глухой чаще, и на мощенном камнем тракте. С дорогой этой южане мирились как с неизбежным злом, поскольку в случае серьезной опасности могли рассчитывать на скорую помощь регулярных войск.

Десяток лучших следопытов из этого народа присоединился к армии в качестве проводников, и после однодневного отдыха поход был продолжен. Теперь впереди на рысях шел отряд северян, приминая тысячами копыт высокие, по грудь пешему, травы. Затем катился объединенный обоз — сотня тяжелых хайритских возов, запряженных тархами, и полтысячи имперских фургонов, которые тянули четверки лошадей; обоз охраняли остроглазые джейдские лучники. Последней двигалась пехота — двенадцать орд, четырнадцать тысяч ратников. Три орды молодых солдат вел бар Кирот; этому сардару еще не стукнуло и тридцати пяти, но поговаривали, что со временем он затмит бар Нурата. Сам верховный стратег следовал дальше во главе шести джейдских орд, укомплектованных опытными бойцами, уроженцами западных провинций империи. Арьергард прикрывали три орды ветеранов под началом бар Ворта. Темп движения резко ускорился; по прикидке Одинцова, за десять часов безостановочного марша армия покрывала не меньше сорока километров. Выносливость пехотинцев поражала даже его, опытного солдата, — ратники шагали как заведенные и на ходу грызли сухари да жевали сушеное мясо. Воды вокруг в это время года было в избытке; им часто встречались ручьи и небольшие речки, которые воины переходили вброд.

Хайритские всадники нередко удалялись на десять-двадцать километров от основного войска. Широким веером они вместе с айденскими конными дозорами прочесывали окрестности; заодно северяне взяли на себя заботу о подготовке места для ночлега. Когда к вечерней стоянке подтягивался обоз и пешие ратники, челюсти сотен тархов уже успевали выкосить в густой траве круг в шесть сотен шагов. Травы им, однако, было недостаточно, и хайриты экономно подкармливали своих зверей зерном из обозных запасов, а иногда и мясом. В степи попадалась дичь: огромные нелетающие птицы с костяным гребнем и крепким клювом, большие и малые антилопы, саблезубые кошки размером с ягуара и огромные, похожие на сказочных драконов ящерицы. Но шестиногих среди них не было.

Проходил день за днем; двадцатитысячное войско торило дорогу в знойной степи, оставляя за собой распуганных животных и широкий прямой проход в травяном море, нить, на которую были нанизаны круглые утоптанные площадки ночных становищ с выгребными ямами и следами костров. Забот у Одинцова прибавилось — трижды он просыпался ночью, чувствуя, как в его мозгу копошатся осторожные щупальца, покалывавшие нервы едва заметными электрическими разрядами. Виролайнен с Шаховым не теряли времени даром, пытаясь — скорее всего, из самых благих побуждений — вернуть его к родным пенатам. Каждый раз Одинцов просыпался в поту, но через пару минут начинал ухмыляться, представляя, что сейчас вытворяет в Баргузине его начальство. Всех на ковер — физиков, медиков, психологов и даже самого Виролайнена! Суета, инструкции, приказы, громы небесные! И все для того, чтобы вернуть его, Одинцова, посланца в неведомое… Который давно уже не посланец, не гонец, а просто беглец…