Олег Верещагин - Мир вашему дому!

— А ты чего Лизку не отговорил? — спросил Игорь.

— Отговори, — предложил Женька. — Она же врач почти настоящий, и стреляет — не всякий парень так сможет.

Игорь только хотел сказать, что тогда нечего и страдать, но высокий металлический вой помешал ему хотя бы открыть рот. Полдюжины труб надсадно выли за холмами и, повинуясь этому звуку, лесовики с какой-то инстинктивной целеустремленностью заклубились, словно рой пчел и начали стягиваться к холмам.

Слева в траншее звонко подал голос горн. Димка, вскочив, пинком разбудил окончательно взявшегося зевать и щуриться Ромку Редина — пионерского горниста — и тот, поднявшись, подхватил сигнал "к бою!", откинувшись назад и запрокинув к небу веснушчатое лицо. Монотонным ревом откликнулись германские круммхорны. Траншеи зашевелились, прорастая отчетливой щетиной штыков, примыкаемых к плазмометам для ближнего боя, синеватыми лезвиями скрамасаксов и зеркальными полосами шашек.

На откос траншеи — на передний скат, обращенный к врагу — поднялась рослая блондинка, одетая в национальный германский костюм, в вышитой головной повязке. Раскинув руки, она запела — сперва негромко, потом — громче и громче, ее голос набирал резкую, почти угрожающую силу…

Слитный, металлический лязг поднялся над траншеями. Германцы с отрешенно-остервенелыми лицами били скрамасаксами по стволам оружия — быстрей, быстрей, быстрей, производя бешеный, гипнотизирующий шум. Девушка спустилась обратно в траншею…

За холмами вновь взревели, застонали трубы. Очевидно, это был сигнал, потому что толпы лесовиков вдруг застыли… и словно бы выбросили в сторону траншей черные острия.

Атака началась.

Ни одна нормальная армия так не атакует. Это просто невозможно — атаковать сомкнутым строем, когда навстречу стреляет все, что угодно, от артиллерийских орудий до ИПП. Но наступающие и не были армией. Весь их первый вал полег начисто — трупами, кусками, клочьями, ошметками, а частью — просто испарившись. Но шедшие позади продолжали напирать, совершенно не соотнося происходящее с реалиями смерти. Огонь, способный остановить современную армию, не мог заставить поколебаться фанатичную, жаждущую убийства толпу.

На Игоря градом сыпались отстрелянные «стаканы» киберстрелка — ворочая башней, боевая машина, присев на расставленной треноге, методично косила наступающих картечью. Стоящий возле нее на коленях мальчишка лупил по вабиска из такого же, как у Игоря, ИПП.

Игорь сменил магазин, быстро подвыдернул из ножен тесак, проверив, как он ходит туда-сюда. Избиваемая волна лесовиков свалялась в ложбинку и вынырнула из нее в двухстах метрах от траншей. В основном наступающие были вооружены холодным оружием, но в руках у некоторых видны были ружья и пистолеты. Защитного оружия — никакого…

Игорь в бешеном темпе опустошил подствольник, выпустив все пять термобарических гранат — они разрывались клубками багрового пламени. Справа Женька стрелял из «бича» кассетными боеприпасами — разрывы разбрасывали по фронту осколочные «субы», и те, взрываясь в свою очередь, накрывали сплошняком целые участки. Из дыма и пламени вырывались вабиска, размахивающие оружием — многие бежали, поливая землю кровью из страшных, явно смертельных ран.

Сумасшедшие глаза Степки — в две трети лица, ствол его «ижа», выплевывающий плазму. Чей-то истошный крик:

— Бей через головы!!! — и еще чей-то:

— Йа-а-а-а!!!

Игорь сорвал с ремня ручную гранату, не глядя, запустил ее в наваливающуюся толпу, пахнущую резким чужим страхом и яростью. Забросил левой за спину ИПП, выхватил свой РАП, правой — тесак. Вскинул РАП, выстрелил, как показалось, в упор в голую грудь, в пятна боевой раскраски — вабиска вспыхнул, его бросило назад, под ноги набегающим следом. Игорь сунул ногу в нишу для оружия, выскочил на бруствер. Выстрел! Еще! Подбегавший слева скорчился и дико взвыл — заряд картечи из подствольника Женьки разворотил ему живот. Тиу! Тиу! Ствол РАПа подергивался. Справа раненый в ноги вабиска опрокинул казака и пытался вырвать у него ИПП, которым человек прикрывался. Катька вложила в ухо вабиска ствол своего РПП, выстрелила… повернулась, выстрелила еще, еще…

Серовато-коричневое, чем-то похожее на большую мозоль лицо, странные голубоватые зубы под вздернутой узкой губой. В руках — широкий, полумесяцем, топор. Черный полумесяц в белом небе… вонь, вонь, вонь… Удар едва не вырвал тесак из ладони — "крррраккк!" — и словно распороли мешок с нечистотами, пахнуло свежей кровью… Топор перевешивает вабиска с раскроенным черепом валится назад, так и не обрушив своего страшного оружия…

Германец лежит на спине., вабиска, пробив броню горжета, бьет и бьет в горло ножом, кровь брызжет — человек, кажется, уже не живой… сзади на спину вабиска прыгнул кто-то из пионеров, сверкнул в кулаке нож, и мальчишка завалил содрогающегося туземца вбок — из перерезанного горла била кровь… но на спину парню, между лопаток, обрушился топор, и тот рухнул поперек германца, слабо завозился, и второй удар топора пришелся в левое плечо.

Кто?!. Шашка в руке Тошки Одинцова — ззыхх! — снесла вабиска голову. Игорь уклонился от удара в упор, пристрелил еще одного. Другой обрушил ятаган, но местная сталь раскололась об уральский булат, а в следующую секунду вабиска рухнул, на колени в груду своих кишок. На какой-то миг Игорь увидел отца Зигфрида — херцог фон Брахтер шел напролом, как танк, крутя длинный прямой цвайхандер и оставляя позади себя трупы и искалеченных…

— Помощь! Помощь! — заорал кто-то так, что перекрыл шум рукопашной. Потом в этот шум врезался звук кавалерийского горна — и напор лесовиков явно ослабел.

Отскочив чуть назад, Игроь покрутил головой и облегченно перевел дух. В километре справа, закрывшись цепочкой боевых машин, наступал строй легкой пехоты Алых Драгун. А поближе из лощины вырывались и разворачивались по фронту, колено к колену, две колонны всадников. Левая — на легких шлемах колыхались султаны — явно была из охраны латифундии Довженко-Змая. Правая — в накидках из волчьих шкур — кавалерия Алых Драгун. Впереди сдвоенной колонны скакал человек в тяжелой бурке и черной папахе; он взмахнул рукой, и над конным строем синими языками пламени вспыхнули слегка изогнутые лезвия шашек. Донесся протяжный, слитный рев-стон атакующей конницы, страшный и зовущий: