Александр Юдин - Пасынки Бога

Хватко подскочил к двери — так и есть, замок сам собою защелкнулся, код не работал. Георгий посмотрел на окно, забранное толстенной кованой решеткой. Товарищи растерянно переглянулись: они оказались запертыми в кабинете и практически отрезанными от внешнего мира.

За наркомы Влад с Георгием схватились почти одновременно. Это было совершенно необъяснимо, однако и они тоже не работали!

— Ловушка, Жорж, — вмиг осипшим голосом прошептал Хватко, — попали мы, ядрен-матрен. Мерзлой роже — да метель в глаза.

— Влад, послушай: мне кажется, это были не тараканы…

Договорить им снова не дали: тишину ночного города разорвал короткий истошный взвизг, и Хватко подскочил, как ужаленный, опрокинув стул и хватаясь за кобуру. Крик этот можно было бы принять за женский, но Георгию он запомнился слишком хорошо, чтобы ввести в заблуждение. «Легка на помине», — пробормотал Влад Сулейманович, лихорадочно озираясь по сторонам, словно ища, где можно спрятаться. Георгий тоже вскочил и, переминаясь, растерянно смотрел на друга. А тот метнулся к сейфу и, отчаянно матерясь, загремел ключами; распахнув дверцу, он сунул руку в глубину несгораемого шкафа и, сбросив на пол ворох каких-то бумаг и папок, вытащил наружу старинный пистолет. В сравнении со знакомым уже Георгию пистолетом Макарова этот был длиннее в стволе и, пожалуй, изящней. Проверив обойму — она оказалась полной, — Хватко взвел курок, резко передернул затвор и протянул оружие Георгию, пояснив зачем-то: ««Тэтэ». Родной, не китайский — медведя навылет бьет».

— Я таким никогда не пользовался, — растерялся Георгий, — у тебя есть что-нибудь из современного оружия?

— Не доверяю я современному, — ворчливо прошептал Хватко, оставляя пистолет себе; одновременно он достал из кобуры свой ПМ и, пятясь, отступил на середину комнаты. При этом ствол одного он направил на дверь, а второго — в сторону окна.

— Думаешь, это та тварь? Из канализации?

— Ч-ч-щ! — шикнул Влад Сулейманович, и здание сотряс могучий глухой удар, от которого задребезжали стекла и посыпалась побелка с потолка.

Было совершенно непонятно, в какую часть дома удар пришелся: казалось, вздрогнул весь фундамент. Затем последовал второй удар, металлический скрежет и деревянный треск. А еще через секунду — короткий вскрик. Охранник, догадался Георгий и снова бросил взгляд на окно. Нет, безнадежно — оконный проем снаружи был забран еще одной стальной решеткой, не вышибить. Тем временем Хватко молча отошел за письменный стол. Оба его ствола теперь смотрели на дверь. Полуобернув голову к Георгию, но не отрывая взгляда от входа, он хотел что-то сказать, открыл уже рот, когда кабинетная дверь прогнулась, словно игральная карта, и, легко слетев с петель, грохнулась на пол.

Из темноты дверного проема скользнула сначала толстая, как бревно, покрытая влажной чешуей часть туловища, а потом с рассерженным шипением появилась голова монстра. Запахло тяжелым канализационным смрадом. Встретившись взглядом с Хватко, тварь замерла. Вернее, замерла только голова чудовища, змеевидное же тело позади головы продолжало медленно вползать, втягивая внутрь помещения громадные, грузные извивы колец.

— Что ты за хрень, понимаешь? — осевшим голосом произнес Хватко, будто обращаясь к безобразному гостю. — Кто тебя послал?

Ответом был яростный вой монстра, напомнивший Георгию паровозный гудок. Тварь повела бугристым рылом и заметила его. Вертикальные зрачки ничего не выражающих, лишенных век буркал резко сузились, и тело твари взметнулось к потолку. Широко распахнув острозубую пещеру зева, монстр издал еще один паровозный гудок; волна вони, густой и липкой, затопила комнату. С ясностью отчаяния Георгий понял, что от смерти его отделяет лишь доля секунды — сейчас чудовище ринется вниз и…

Грязно выругавшись, Хватко, с удивительным для его комплекции проворством, одним прыжком перемахнул через стол и оказался спиной к Георгию, загородив племянника всем своим широким телом. В следующий миг, да нет, пожалуй, еще во время прыжка — в полете, пистолеты в руках Влада Сулеймановича задергались, с оглушительным треском плюясь кусками горячего металла. Во все стороны брызнули острые осколки кости и цемента — пули рикошетили от чешуйчатой шкуры и тяжелого, бронированного костяными наростами черепа; наполовину оглохший, Георгий почувствовал, как лопнуло, осыпаясь, позади него оконное стекло. Тварь мотнула головой и, склонив ее набок, качнулась к Хватко. Тот успел выстрелить еще лишь раз, практически в упор, когда мощные челюсти сжались поперек его туловища и вздернули вверх; ноги следователя, беспомощно болтаясь, оторвались от пола, перед лицом Георгия мелькнул черный армейский ботинок, — и тварь, резко уйдя в сторону, впечатала Хватко в стену кабинета. Удар был настолько силен, что с потолка посыпались куски штукатурки, а ладони Влада Сулеймановича безвольно ослабли, оба пистолета с глухим стуком упали на пол. Монстр еще раз резко дернул головой в другую сторону и разомкнул челюсти — обмякшее тело следователя отлетело к противоположной стене и, врезавшись в нее на самом стыке с потолком, тряпичной куклой съехало вниз, оставляя за собой широкую кровяную полосу.

Георгий не запомнил, когда подобрал один из выпавших пистолетов Хватко. Однако же, когда тварь повернула к нему свою покрытую слизью и кровью морду, оружие было у него в руках. Это оказался «ТТ» — рубчатая рукоять со звездами удобно легла в ладонь. Панический, парализующий движения страх неожиданно ушел; в животе словно жидкий азот выморозил все внутренности, зато голова и еще кончики пальцев налились тяжелым жаром. Он перестал видеть что-либо, кроме изуродованной головы монстра, которая медленно-медленно, как в плохом кино, наплывала на него, чуть вихляясь из стороны в сторону.

Время истекало смоляной рекой, и Георгий, казалось, успел бы досчитать до десяти, пока чудовище отворяло зловонную пасть для последней атаки. Теперь он видел морду твари в мельчайших подробностях. Даже более того: взгляд его, казалось, приобрел способность проникать глубже — сквозь гранитную толщу сплюснутой черепной коробки до крохотного в сравнении с многометровым туловищем желтовато-серого мозга. Но сейчас треть этого комочка была багровой, пульсирующей и напоминала готовый вот-вот прорваться гнойный нарыв. Именно в эту отвратительную опухоль Георгий и нацелил ствол, а заодно и весь переполнявший его гнев, всю злость и отчаяние. Течение времени продолжало оставаться странно замедленным, и, когда его пальцы жали на спусковой крючок, он отчетливо разглядел, как стальной конус пули вылетел из пистолетного жерла, устремляясь в отверстый зев.