Уолтер Уильямс - Распад

Сула задумалась.

— Квартира должна быть тайной, иметь больше одного выхода, и расплачиваться вы должны только наличными. — Она улыбнулась. — Если найдете такую в квартале почище, то пожалуйста.

— А как насчет цены? — спросил Макнамара.

— Главное — анонимность, — ответила Сула. — Не следует привлекать к себе лишнего внимания. Я бы заплатила больше трех, только если место очень уж удобное…

Она дала каждому по десять зенитов мелочью.

— И вынимайте понемногу. Помните, что честный человек, который вне подозрений, всегда беден… Так, теперь… Патрик, ты ведь рос в деревне?

— Да, в горах.

— С деревом приходилось работать, с металлом?

Он кивнул.

— Я хороший плотник и трубы могу паять.

— А можешь, например, сделать где-нибудь тайник?

Макнамара озадаченно моргнул.

— Да, наверное.

— Отлично.

Сула огляделась. Похоже, здесь предстоит ещё немало работы…

Отправившись ночевать в свою новую крошечную квартирку, также вычищенную до блеска, она долго лежала без сна, прислушиваясь к пьяным выкрикам соседей за тонкой перегородкой. Сколько таких же ночей пришлось ей провести в детстве? Грохот опрокинутого стула, треск разбитого стекла, удары кулака о мягкую плоть… Однако теперь все это ее не пугало. И вовсе не потому, что Сула провела без малого два месяца, обучаясь выпускать людям кишки, и не только людям. Со своим страхом она справилась гораздо раньше, справилась раз и навсегда — проломив ему голову ножкой кресла и сбросив в реку. Пугало другое — ошибка, разоблачение, страшная правда. Правда хранилась в Генном банке пэров и неумолимо напоминала, что Сула на самом деле никакая не Сула, а Гредель, которая родилась на Спаннане и выросла в точно такой же панельной трущобе, слушая каждую ночь такие же звуки за тонкой перегородкой.

На следующий день, отправляясь на встречу с группой, она на секунду замешкалась у подъезда, подставив лицо теплому утреннему солнцу.

— Привет, красотка! — раздался вдруг незнакомый голос.

Неподалеку, лениво прислонившись к стене, стоял потертого вида парень в помятой вельветовой кепке. На его лице играла хитроватая кошачья ухмылка, угольно-черные глаза зазывно блестели, и Сула решила, что не будет большим грехом побыть ещё несколько мгновений в центре мужского внимания.

— Привет, — отозвалась она с улыбкой.

Парень с готовностью отлепился от стены.

— Что-то я не видел тебя здесь раньше.

— Я с кольца, только недавно перебралась, — объяснила Сула.

— Стало быть, осталась без крыши над головой? — сочувственно произнес парень, подобравшись поближе и дотронувшись до ее руки. — Не бойся, крошка, Скачок позаботится о тебе. Покажу тебе Риверсайд, у нас тут есть классные местечки. Накуплю тебе гостинцев, сколько захочешь…

— У тебя что, есть работа? — проявила интерес Сула.

Молодой человек скорчил презрительную гримасу.

— Работа, работа… При чем тут работа? Будь спокойна, для такой красотки Скачок не поскупится. Все, что есть, на тебя потрачу, будешь как сыр в масле кататься.

Она решила сменить тему.

— Почему этот район называется Риверсайд? Я не видела здесь никакой реки.

Усмехнувшись, парень многозначительно топнул по мостовой толстенной подошвой.

— Вот она, река, крошка, — ты стоишь прямо на ней.

Сула зябко вздрогнула, представив себе медленный ледяной поток там, внизу, лениво перекатывающий мертвые забытые предметы. Знай она прежде, может, и разделила бы сомнения группы по поводу нового места жительства.

Скачок, мгновенно уловив смену настроения незнакомки, снова погладил ее по руке.

— Ну да, ты же с кольца, какие у вас там реки… Не переживай, в воду не свалишься, построено надежно, а если случается наводнение, они в колокол заранее бьют.

Она с вежливой улыбкой высвободила руку.

— Мне надо идти — сегодня интервью насчет работы.

— Понятно, — кивнул он. — Пойдем, провожу тебя на поезд.

Сула решительно покачала головой.

Я сама знаю дорогу.

Скачок вздохнул.

— Ну ладно, удачи тебе. Если понадоблюсь, я всегда в офисе.

Он кивнул на свое обычное место у стены. Сула снова улыбнулась.

— Буду знать. Спасибо.

С облегчением она двинулась дальше по улице, такой знакомой, казавшейся почти родной. Здесь можно раствориться. Исчезнуть для всех, стать такой, как прежде, давным-давно, перестать наконец разыгрывать постылую роль, разрушившую ее жизнь.

В первое утро на борту «Прославленного» Перри принес на завтрак соленую рыбу, фрукты в сладком имбирном соусе и горячие оладьи. По договоренности с поваром леди Миши они делили ее личный камбуз, готовя еду каждый для своего начальника. Ещё не допив кофе, Мартинес включил тактический дисплей и начал разрабатывать программу учений для эскадры.

Учения с успехом прошли на следующий день. Что бы ни творилось в его голове, свое дело капитан Флетчер знал отлично — «Прославленный» выполнил поставленную задачу с блеском, как и остальные суда. Мартинес невольно позавидовал великолепной выучке экипажей эскадры, сравнив ее с более чем сомнительными успехами «Короны». К тому же корабли леди Чен уже участвовали в боевых действиях в самый первый день мятежа на Харзапиде, когда стрелять антипротонными лучами пришлось почти в упор, едва отчалив от кольца. Страшнее этого быть уже ничего не могло.

Новые тактические схемы достаточно прижились и не вызывали особых трудностей. Дофаг давно поделился с леди Чен разработками Мартинеса и Сулы, дополнив их записями своих собственных учений.

На следующий день Мартинес повысил сложность упражнений, и эскадра выполнила их так же успешно, после чего капитан Флетчер потратил ещё день на тщательную инспекцию состояния флагманского корабля. Мартинес непосредственно не подчинялся капитану, и его апартаменты не подлежали проверке, в отличие от каюты Алихана, отчет которого вызвал у него усмешку.

— Капитан Флетчер — настоящий знаток своего дела, милорд, — начал ординарец. — Оказывается, он обходит «Прославленный» с носа до кормы каждые шесть или семь дней да плюс ещё каждый день куда-нибудь нагрянет, где его не ждут.

— И много находит? — поинтересовался Мартинес.

— Удивительно много, милорд! — Алихан уважительно округлил глаза. — Пыль по углам, непорядок в одежде, поцарапанные росписи на стенах… каждый раз что-нибудь.

— Думаю, последнее особенно его бесит.

Лицо слуги приняло бесстрастное выражение.

— У него в штате есть художник, он тут же все поправляет.

— Поддерживать свое достоинство… — пробормотал Мартинес под нос.

Алихан поднял брови.

— Простите, милорд?

— Да нет, ничего.

На четвертый день, после очередных учений, Мартинес получил приглашение на ужин в кают-компанию. Лейтенанты наперебой задавали вопросы о героическом спасении «Короны» и битве при Хон-баре. Мартинес, имея уже немалый опыт таких бесед, охотно отвечал. Леди Фульвия Казакова, украсившая по такому случаю свой пучок на голове новыми шпильками, выполняла роль хозяйки и следила за тем, чтобы младшие офицеры вели себя прилично и не перебивали гостя. Чандра Прасад, которую Мартинес помнил отчаянной болтушкой, сидела на удивление тихо, не отводя от него темных огромных глаз. К концу застолья она получила послание от капитана Флетчера, поспешно извинилась и выскользнула за дверь. Последовала неловкая тишина, некоторые офицеры переглянулись.