Уолтер Уильямс - Распад

— А я… Все как было, так и осталось. По-прежнему ищу покровителя.

Так-таки и не нашла? А как же Флетчер?

Она снова усмехнулась.

— Там, случайно, не осталось свободных Ченов?

У леди Чен есть сын, но он ещё ходит в школу, так что придется подождать, — в свою очередь улыбнулся Мартинес, однако Чандра, похоже, шутку не оценила.

— Гарет, я серьезно, — сказала она. — Мне срочно нужна помощь, правда.

— Я пока никак не могу продвинуть тебя, Чандра, — развел он руками. — Вот дадут мне командующего, тогда и поговорим… только вряд ли это будет скоро.

— Но свой корабль ты можешь получить очень скоро, ведь так? Там будет место первого лейтенанта, а потом ты совершишь ещё что-нибудь гениальное, и дело в шляпе. Я буду продвигаться вместе с тобой. — Она прищурилась. — Я готова все поставить на тебя, Гарет, ты лучше всех, это видно.

В мозгу Мартинеса прозвенел сигнал тревоги. Чандра в роли первого лейтенанта? Бред. Во-первых, ему нужен кто-нибудь поспокойнее, и потом… Нет, ни в коем случае. Не то чтобы он возражал против ее амбиций или не сочувствовал — сам меньше года назад был в той же ситуации, — но…

— Я подумаю, что можно сделать, — осторожно ответил он, — а пока… ты же знаешь, что нам предстоит. Победим наксидов, и каждый получит награду, тем более здесь, на флагмане.

Чандра презрительно скривилась.

— Ты-то получишь… и леди Чен, и эта сучка Казакова. — Черные глаза сверкнули ненавистью. — А что получит жалкая провинциалка, которой приходится ждать повышения годами?

Сочувствие в душе Мартинеса начало иссякать. Он пожал плечами.

— Пока я ничего не могу, к сожалению. Разве что потом, когда обстоятельства изменятся.

— Знаю, что сможешь. — Чандра взяла его за локоть и быстро поцеловала в щеку. — Я надеюсь на тебя, Гарет.

Она повернулась и пошла прочь. Мартинес стоял, вертя головой, как флюгер, — не видел ли кто этого поцелуя. Опасно, очень опасно! — кричало все у него внутри.

Расслабиться ему удалось лишь во время ужина у командующей. Представив последнюю версию своего боевого плана, он получил полное одобрение.

Я собираюсь держать курс на межпространственные ворота, — сказала леди Чен. — Ваш анализ характера Блескота достаточно убедителен.

Мартинес с облегчением вздохнул.

— Вы уже говорили Флетчеру? — спросил он.

— Скажу завтра утром.

Проспав ночью всего несколько часов, Мартинес поднялся гораздо раньше обычного и снова отправился бродить по кораблю, молча обмениваясь кивками с офицерами. Он старался выглядеть бодро и уверенно, надеясь, что мысль «мы победим» светится в его глазах. Однако, осознав вдруг, что кивает бодро и уверенно одному и тому же члену команды в третий раз, предпочел вернуться к себе в каюту и долго сидел за столом, разглядывая стены с голыми младенцами, чьи лица в полутьме казались странно мрачными. Потом взгляд его упал на лицо жены, украшавшее настольный дисплей. Мартинес взял перо и написал: «Через несколько часов мы вступим в битву, но ты можешь не волноваться. Раз мое письмо дошло, значит, мы победили…»

Он остановился и задумался. После такого начала дежурные вопросы о здоровье и семье звучали бы глупо и банально. Впереди были огонь, взрывы, несущие гибель тысячам, — это требовало каких-то особенных слов. Вздохнув над собственной литературной беспомощностью, он стал писать о тишине, царящей на корабле, сосредоточенном спокойствии экипажа, о том, как все верят в его тактический план и надеются на благополучный исход…

«Меня часто называют хитрым, и не всегда в хорошем смысле. Не слишком-то приятно… однако это все же лучше, чем слыть дураком».

Он перечитал последние строки. Прежде чем посылать такое, надо узнать, кто будет проверять личную почту: Миши или Флетчер.

Что же написать дальше? «Бывшая любовница поцеловала меня вчера, но я больше не хочу ее»?

С дисплея на письменном столе глядела Терза. Мартинес попытался представить себе голос жены, ее движения, но получалось плохо. Те немногие дни, что они пробыли вместе, отодвинулись в прошлое, как полузабытый сон. Вместо Терзы вдруг вспомнилась Сула — блеск изумрудных глаз, тяжелый шелк золотистых волос в его руке, вкус кожи на губах. Пьянящий аромат «Сумерек Сандамы» вдруг вспыхнул в мозгу, пронзая сердце стальным мечом. «Бывшая любовница поцеловала меня вчера, но это не та бывшая любовница».

Ничего, боль пройдет, сказал он себе и снова взялся за перо.

«Я с удовольствием читаю твои письма, но к следующему сообщению приложи, пожалуйста, небольшой видеофайл, чтобы я мог на тебя поглядеть».

И подписался:

«Люблю, Гарет».

Посылать письмо цензору он не спешил — перенес в личную папку и выключил дисплей. Потом лег и стал смотреть в потолок. Крылатые детишки вовсю ухмылялись со стен.

Торжественный обед подошел к концу. Леди Чен встала и подняла бокал, наполненный на сей раз лишь водой.

— За победу!

— За победу! — подхватило множество голосов.

В столовой собрались все офицеры «Прославленного» за исключением командиров вахт. Мартинес ел не глядя, пил кофе чашку за чашкой и не сводил глаз с нарукавного дисплея. В висках стучало, лицо словно лизали языки пламени. Он должен был выиграть эту битву, и не просто выиграть, а так, чтобы ее помнили долго!

— Милорды, все по местам! — скомандовала леди Чен. — Надеюсь на вас.

Вернувшись в каюту и переодевшись, Мартинес со шлемом под мышкой отправился в боевую рубку, салютуя по пути членам экипажа. Вытягиваясь по стойке «смирно» вдоль стен, они улыбались, и капитан кивал в ответ. На него надеялись, верили в его удачу. Победа, и только победа!

Мартинес обошел рубку, обменявшись рукопожатиями с Козном, Ли и Францем — дежурным мичманом, следившим за контрольным монитором. Леди Миши, появившись следом, последовала примеру капитана.

— Удачи! — улыбнулась она, пожимая руку Мартинесу.

Он взглянул в прищуренные карие глаза, окруженные морщинками.

— И вам, миледи.

Амортизационное кресло просело с привычным скрипом. Пристегивая ремни, Мартинес взглянул на светящиеся экраны дисплеев. Сорок шесть минут до ближней орбиты Окирая и шесть до запуска ракет. Все суда эскадры уже получили соответствующие приказы, и Мартинес с трудом подавил желание повторить их.

Секунды ползли одна за другой. Есть! Точно в назначенный момент каждый из кораблей выпустил по две ракеты, которые, успешно включив аннигиляционные двигатели, легли на курс к одиннадцати ловушкам — боевому заграждению Блескота.

Мартинес, подавшись вперед, жадно вглядывался в экраны. Как поведут себя преследователи, сбросят ли ускорение на двенадцать минут, как делали уже дважды? А что им остается делать? Перепрограммировать ловушки нет времени, значит, придется имитировать их поведение, чтобы не выдать себя…