Триша Салливан - Битва

— У тебя есть несколько веснушек, которые нам надо попытаться уменьшить…

— Чем тебе не приглянулись мои веснушки?

— Они придают тебе неблагонадежный вид. Так, давай прикинем, нам надо что-то сильное, но мягкое, скользкое, но вместе с тем щадящее… гм-гм.

К тому времени как я справилась с макияжем, наша продавец-консультант вернулась с туфлями. БелОвлазка подобрал себе костюм от «Армани», который он нашел вполне сносным. Мы снабдили его часами «Энимэл», чтобы он не выглядел слишком уж официальным. Он отвергнул все итальянские туфли и вместо этого потащил меня в «Футлокер» за парой профессиональных кроссовок «Найк». Отправившись туда, мы прошли мимо «Мокасин на милю», и я заметила, что кто-то вернул плакат с волчицей обратно на стену. Я пришла в такое замешательство, что едва не упустила из виду, что у БелОвлазки имелись ключи к «Футлокеру», который был крепко-накрепко запечатан.

— Что там говорила Сук Хи о ключах? — спросила я его.

— У меня есть отмычка ко всем дверям. Она пыталась изменить магазин, но чтобы это провернуть, надо заполучить все ключи. Если бы ей удалось их собрать, она бы меня схватила.

— Что будет, если она выиграет?

— Тогда она получит контроль над всем торговым центром, жучками и всем остальным и сможет творить все, что ее душеньке угодно. Но она не успеет завершить игру. А я не собираюсь исчезнуть просто для ее удобства.

Я затянула старую песню «Почему бы нам всем не действовать сообща», которая на КрайЗглу не возымела никакого эффекта, но больше на ум ничего не приходило.

— Вот что я тебе скажу, — произнес БелОвлазка. — Дай ка мне руку.

Внезапно мне стало не по себе. Я вытянула левую руку: выглядела она бледной, квадратной и неуместной. БелОвлазка написал на ней номер карандашом для глаз Сэмюеля Л. Джексона, который он прятал в руке.

— Это мой номер. Позвони мне как-нибудь. Прошвырнемся, то да се.

Я нахмурилась, с подозрением взглянув на него. Это мы уже проходили.

— Если хочешь встречаться с Сук Хи, спроси ее сам.

— Сук Хи? О, твоя подружка с велосипедными шортами на голове? — Он рассмеялся. — Прости, не мой тип.

Я почувствовала, как по лицу разливается горячая краска, и малость размякла от его заигрывания, когда вспомнила одну совершенно вылетевшую из головы подробность.

— А как к этому отнесется твоя «женщина»?

— Женщина?

— Да, женщина. Та самая, для которой сумочка от «Гуччи».

— А… гм… просто ради красного словца, нет у меня никого.

Я изготовилась выдать саркастическую тираду, но зазвонил мой мобильный.

— Вы что, ребята, еще не закончили? Сук Хи говорит, чтобы мы все подтягивались к ресторанам.

— Последний раз 10-я показала мне, что на площадке перед ресторанами полным полно полицейских, — сказала я.

— Не боись. Надеюсь, ты хорошенько поработала над БелОвлазкой.

На площадке перед ресторанами полицейских было как тараканов, они выползали из «Залес», или из подземных туннелей, или еще откуда. Могу сказать только одно: они просто мгновенно разрослись, как те марсиане из мультика про Багса Банни — ну, помните, их еще брызгаешь водой, а они увеличиваются.

Мы стали пробираться к «Курткам на меху», но путь предстоял долгий, а в глазах рябило от синей формы, так что шансов у нас было немного. Хотя странное дело — фараоны медленно расступались перед нами. Столь необъяснимое поведение заставляло меня нервничать. Я чувствовала себя, словно немой белый парень, которого кучка индейцев топит в речке, рассчитывая потом сделать из его фаланг пальцев игральные кости.

Из «Бургер-Кинг» вышла Кери с коктейлем. Они позволили ей присоединиться к нам. Я ломала голову, прикидывая, что здесь происходит.

— Они созрели для переговоров, — сказала Кери. — Очевидно, 10-я послала им по электронной почте запись с бомбой, и они решили поговорить с нами.

Запись бомбы? Все-таки где же она установлена? Я посмотрела назад, и до меня вдруг дошло, что мы в ловушке. Вот она, за нашими спинами: жирная голубая фаланга. Ограниченная, самодовольная мужиковатость, которую можно слить и свободно заправить в полицейском участке. В фараонах я вижу только это — патриархальное дерьмо, которое никогда не даст всходы взаимного уважения. Жалкая, навязчивая неспособность видеть в вас не предмет, а живого человека, и обращаться с вами соответственно, это подвид мужского вида, который никогда в жизни ничего не изменит, совершенно ничего. Вот они стоят, в этой своей форме и со своей дисциплиной, абстрактное и систематизированное воплощение всех строительных рабочих, которые когда-либо одобрительно свистели вам вслед. А вот стоите вы, слишком воспитанные, чтобы пописать в их ящички с инструментами в качестве расплаты, слишком домашние, чтобы ответить им на их языке, плетущиеся прочь с красным лицом, потому что хуже всего то, что вас гложет вопрос: то ли они и впрямь свистели вам вслед потому, что вы такая красотка, то ли просто так выражали свою иронию и даже сейчас покатываются со смеху над вашими короткими тощими ножками и плоской задницей. Кроме того, предполагается, что вам не стоит все принимать близко к сердцу. От вас ожидается, что вы проявите свойственное вам чувство юмора. У них же оно есть, так почему бы и вам не посмеяться? Посмотрите только на то, как они размахивают своим хозяйством друг на друга и смачно пердят. Вам не разрешается нарушать правила их общества, которые гласят, что вы холодная, озлобленная лесбийская сучка, если вам не нравятся их агрессивное улюлюканье и свист. Поэтому вам только и остается, что, высоко держа голову и плюя на все с высокой колокольни собственного морального превосходства, тащиться домой и плакаться в жилетку своему приятелю (если у вас таковой имеется, в отличие от меня), который, если повезет, предложит сходить и надавать им по морде, зная, что вы ни за что на свете не отпустите его туда, потому что прекрасно понимаете, что его скорее всего отделают будь здоров. Большинство ваших знакомых мальчиков подвержены частому надиранию задницы, потому что у них хорошее воспитание. Они росли в роскоши понимания того, что сила денег военно-промышленного комплекса защитит их от грязи и сажи хамовитого тестостерона. Именно наших хилых дружков следует благодарить за то, что у нас есть фараоны — суррогатные член и яйца во имя поддержания порядка, каким бы он ни был. Сейчас или прежде.

А как это сказывается на вас, пленнице фешенебельных предместий? Кипя от злости из-за какого-то мелкого оскорбления, о котором сами агрессоры давным-давно уже и думать забыли, вы не можете избавиться от ощущения грязи, точно вы только что надышались вони из чьей-то задницы, и этот аромат ничуть не похож на привычный парфюм от Кельвина Кляйна. Потри и понюхай, потри и понюхай, очисти луковицу… вы когда-нибудь спуститесь на землю, где правят иные законы?