Андрей Круз - На пороге Тьмы

В подвале ничего не оказалось, темная трава осыпалась под светом, группа поднялась наверх, где стрельба уже затихла. Но вид у бойцов был настороженный, все пулеметы повернуты куда-то вдаль по улице, туда же целились и из ручного оружия.

Увидев нас, поднявшихся, Власов дважды свистнул, что означало «Ко мне!». Мы трусцой рванули к опорному пункту.

– Целая стая мартыхаев! – крикнул командир с высоты кузова грузовика, едва мы оказались близко. – Вон из того дома рванула – сначала на нас, потом бежать. По стенам ломанулись! Поняли? По стенам бежали! Туда, на десять часов от меня.

Я глянул куда он указывал и увидел две небольшие тушки, окутанные облаками Тьмы, лежащие на дороге. Стреляли не мимо, – значит, все же есть результат. Подбежала и вторая наша группа, настороженная и запыханная. Командовавший ею кореец Серега Когай сказал:

– Это мы их спугнули: там из подвала окна есть – даже не ожидали встретить, ни травы, никаких признаков. Прятались, падлы.

– А чего на вас не кинулись? – удивился Трахомыч.

– Да сам знаешь, как с мартыхаями: никогда не угадаешь, чего сделают, – ответил Когай, стаскивая черную шапку-носок и вытирая ею вспотевшее лицо. – От нас сбежали, а здесь на пулеметы ломанулись.

– По машинам! – снова командовал Власов. – Бирюков, Тихонов – в охранение, стрелять на вид и звук не раздумывая. Всех остальных тоже касается! Вперед!

– Давай сразу проскакивай до следующего перекрестка и разворачивайся, – негромко сказал Паша. – И если что не так – готовься сваливать, рисковать не будем.

– Ага, понял! – кивнул я, «вытаптывая» первую и выкручивая газ.

«Харлей» решительно рванулся вперед, взметнув фонтанчики грязи колесами, карабин, висевший спереди, ударил меня в грудь, качнувшись на ремне. Двести метров по прямой пролетели мухой, выскочив на следующий перекресток, ограниченный со всех сторон осевшими грязными дренажными канавами, я развернул машину на тормозе, так резко, что она аж подскочила. Паша водил пулеметом на вертлюге из стороны в сторону, шаря стволом по крышам и окнам, но целей пока не было.

Вдруг настоящая вспышка стрельбы, частой и суматошной, донеслась с соседней улицы – оттуда, где работали штрафники. Паше даже командовать не пришлось, он только крикнул: «Вперед!» – а мы уже неслись по узкому и грязному переулку. Следующий поворот я прошел вообще в боковом скольжении, почти не потеряв скорости, и суета, происходящая в отдалении, возле грузовика и груды досок, приближалась к нам со стремительностью набегающей волны.

Там метались люди, кто-то пытался бить по чему-то доской, четверо комендачей, стоящие в кузове машины, стреляли во все стороны из карабинов. Были ор, мат, паника. Я даже не сразу заметил небольшие черные силуэты, метавшиеся вокруг людей и пытающиеся на них бросаться.

Паша выматерился в ярости, крикнул: «Не могу стрелять, давай ближе!» – и выдернул РПД из вертлюга.

Совсем ближе я подъезжать не стал – остановил машину метрах в двадцати от ближайшей к нам кучи людей. Кто-то валялся на земле и орал, что-то сидело на нем и визжало инфернальным визгом, кто-то это пинал и тоже орал, кто-то с криком пытался ударить тварь дубиной. Я даже не понял, как соскочил с мотоцикла, даже показалось, что перескочил через руль, хватаясь за карабин. Рядом уже бежал Паша, вскидывая пулемет к плечу, как винтовку.

– Руками не хватать! – успел крикнуть он мне.

А я и не собирался. Подбежав ближе, я толчком откинул мужика, пытавшегося пинать тварь, второй, с дубиной, отскочил сам в испуге. Упав на колено, я с вытянутых рук, стараясь не задеть человека, направил ствол карабина на такое близкое, но все же смутно видимое существо, и пять раз подряд нажал на спуск.

Раздались звонкие хлопки, полетели гильзы, а существо, до того судорожно рвавшее когтями человека и распустившее его ватник практически в мелкие клочья, вдруг замерло и завалилось в сторону. Прямо над головой загрохотал РПД Паши, сыпанув пулями куда-то совсем рядом, метров за пять от нас, за остатки штакетника, выбив из него тучу щепок и подняв фонтаны грязи. Оттуда донесся вой, черный непонятный клубок выкатился на осклизлую, вмятую в грязь осеннюю траву и застыл там, пригвожденный второй очередью.

Вскочив на ноги, успел заметить еще одну тварь, карабкающуюся по деревянной темно-серой стене дома, почти незаметную на этом фоне, и расстрелял всеми оставшимися в магазине патронами, сбив на землю, где она сразу начала парить Тьмой.

Суета не прекращалась, тварей было еще много, две или три продолжали атаковать людей, вызывая все больше суеты и паники, остальные носились вокруг, быстрые и неуловимо подвижные, выбирая удобный момент для нападения. Комендачи, суетливые и сейчас, похоже, запаниковавшие, стреляли из кузова во все стороны, рискуя зацепить своих подопечных или нас, фильтровать цели и направления стрельбы у них уже не получалось.

Пустой магазин долой, полный на его место, затвор с задержки. Вскинув карабин к плечу, я крутил головой в поиске целей, и в этот момент страшный удар обрушился на затылок, сбив меня с ног. В глазах вспыхнули круги, зубы лязгнули, очнулся от удара о землю – на момент падения даже сознание потерял, как мне кажется. Увидел краем глаза, как кто-то перескочил через меня и бежит дальше по улице.

Темная тварь подскочила по размытой канаве, остановилась в трех шагах от меня, уставившись невидимым, но пробивающим насквозь холодом Тьмы взглядом, и я прямо так, из положения лежа, всадил в нее несколько пуль, успев заметить, как закручивается под их ударами клубами то покрывало Тьмы, что окутывает мартыхая. Свалился он, как и первый, словно кукла, но еще дергался в агонии, будто обычное живое существо. И лишь потом в голову пришла мысль: «Это кто меня шарахнул? И зачем?»

Возле меня на дороге валялась доска, немалая такая: меня танкистский шлем спас от того, чтобы я совсем отрубился и был порван мартыхаем. А человек в грязной серой телогрейке подбегал к мотоциклу. Зачем, я даже не понял, все мозги от удара в кучу смешались. Вместо того чтобы что-то предпринять, я поднялся на ноги и сделал пару шагов в ту сторону. И крикнул:

– Эй, ты куда?

Скорее всего, он меня просто не услышал в окружающем шуме. Затем я заметил, как на дальнем перекрестке появился наш «мерседес», в котором поверх борта торчали головы людей и стволы. Стоявший у мотоцикла засуетился, запрыгнул на сиденье прыжком, и вдруг… только сейчас я сообразил, что он просто убегает. Убегает на моем «харлее», довольно ловко развернув его на месте. И убежит, свернув в переулок. И никто его сейчас не остановит, и наши боевые двойки в машине сейчас в этом бардаке просто не поймут, что за рулем не я.

– Стоять! – заорал я, бросаясь вперед и холодея от мысли, что мне сейчас придется в этого придурка стрелять. – Стоять, маруда!