Андрей Буревой - Охотник: Замок Древних

Ударив коня пятками, я поскакал по дороге к Карлову искренне надеясь, что больше на моём пути врагов не будет. И, похоже, боги смилостивились, убрав с моего пути любые неприятности. Никто не помешал мне доехать до Карлова, а затем и до деревеньки Вальдер, где прошла моя юность. Ни один дорожный грабитель путь мне не преградил, ни устроившие драку на одном из постоялых дворов путники задирать меня не стали. Одним словом — благодать! Если бы всегда так на дорогах спокойно было, то купцам и охрану не пришлось бы нанимать.

Шесть дней спокойной неторопливой скачки — и я подъехал к родным местам. Окинув взглядом мелкую речушку, протекающую вблизи едва заметной дороги, я углубился в лес. Проехав по просеке пять миль, выехал на огромную поляну, чуть не милю в диаметре, на которой и располагалась наша маленькая деревенька. Окружённая низким частоколом, она выглядела совсем крохотной на открытом просторе и на фоне высоченных деревьев.

Промчавшись через луг, я влетел в открытые ворота и, проскакав по улочке, влетел во двор родного дома.

Услышав шум во дворе, в окно выглянула молодая светловолосая девушка, с лицом, усыпанным веснушками, и, увидев меня, радостно взвизгнула. Только я соскочил с лошади, как хлопнула дверь и по двору пролетел стремительный вихрь. Повиснув у меня на шее, Элизабет закричала: — Дарт приехал!

— Приехал-приехал, — осторожно отцепив от себя Элизабет, я поставил её на землю. — И не так уж долго меня не было.

— Долго. Очень долго тебя не было, — сказала сияющая как новенькая монетка девушка. — Я уж думала, не дождусь, когда год пройдет, и ты из школы на каникулы приедешь. Даже хотела отца упросить, чтоб мы тебя проведать съездили.

Мне оставалось только улыбнуться и вздохнуть, смотря в сияющие голубые глаза Элизабет. Бедный дядя, похоже, он сам был не рад, что согласился отпустить меня на учёбу пораньше. Вначале мы подождать ещё год собирались, и тогда ехать учиться вместе, но последние события заставили меня отправиться в магическую школу в этом году. На самом-то деле дядя Нолк — не кровный мой родственник. На поле боя они с отцом побратимами стали. Хотя за прожитые здесь годы, я привязался к нему как к родному.

А вот Элизабет первое время я ненавидел лютой ненавистью. Ни минуты покоя она ним не давала. Всюду совала свой любопытный нос. И мне, к тому же, как старшему приходилось за ней присматривать. А уж ябеда какая была… Все мои планы и начавшие воплощаться замыслы немедленно становились известными дяде. Ни постройка лодки для путешествия вниз по реке, ни постройка засадки на объявившегося возле деревни медведя из-за её доносов не удались. И ещё множество детских планов были разгромлены в пух и прах несколькими дошедшими вовремя до дяди словами. Одно время я даже всерьёз подумывал о покупке в городе зелья, чтоб у Элизабет язык отнялся. Дядя меня отговорил, сказал, что она вырастет и прекратит ябедничать. Слава богам так оно и вышло, да и писать она научилась, и только зря деньги на зелье были бы потрачены.

И у меня появился соперник в состязаниях. Дядя ведь не дал мне зажить спокойной деревенской жизнью, начал воина из меня готовить. Потому не делами по хозяйству я был занят и играми, а тренировками. А как Элизабет подросла, так дядя и её учить стал. Счёл он, что опасно в наше время девушке на других надеяться, захотел, чтоб Элизабет и сама за свою жизнь постоять могла. А как мы выросли, так Элизабет не только докладывать о моих замыслах перестала, но и заступаться за меня начала. Я даже уважать её начал.

И лишь когда у меня приключился роман с Анной, моей ровесницей, и в селе прознали про нашу ночь, проведённую на сеновале… Лишь тогда стала понятна забота Элизабет, когда я пришёл к Анне, а она даже во двор не вышла. Как выяснилось, Элизабет поймала её где-то и так отметелила, что бедной девушке стыдно во двор было выйти, всё лицо было в синяках. Так мало того, Элизабет ещё и нож с собой прихватила и поклялась, что если Анна ещё хоть раз близко ко мне подойдёт, то налысо она её обреет, как гулящую девку и пусть она потом доказывает, что она постельным промыслом не промышляет. А со мной она потом две декады не разговаривала.

Дядя попытался, было Элизабет урезонить, да бестолку. Зря он из девушки воина готовил — характер у Элизабет тоже закалился, и, если втемяшилось ей что-то в голову, то пиши пропало. Никакие наказания или уговоры не помогут. Так и пришлось мне раньше в Магическую школу ехать. Не оставаться же рядом с влюблённой девчонкой, а то и до греха не далеко. Слишком я дядю уважаю, чтоб такую свинью ему подложить. Так и уехал я, надеясь, что Элизабет меня вскоре позабудет.

— Дарт! — вышел во двор и удивлённый моим приездом дядя. — Вот уж не ждали тебя. — Обняв меня, он похлопал меня по спине и, улыбнувшись, сказал: — Хоть и не ждали, но рады твоему приезду безмерно.

— И я вас очень рад видеть, — расчувствовался я. — Я по вам тоже очень сильно скучал.

— И лошадью я смотрю, ты разжился, — заметил дядя. — А у нас и конюшни нет. Давай привяжи её пока, да в дом пойдём, устал ты, наверное, с дороги. Элизабет, быстро поесть собери, — сказал он дочери. — Дарт — голодный, а ты вместо того, чтоб покормить его, насмотреться на него не можешь.

Привязав у забора лошадь, я вошёл с дядей в дом. Отцепив перевязь с мечом, прислонил его к стене. Усевшись на лавку за обычным крепким столом без изысков, я с ностальгией вздохнул. Дома лучше, чем в любых тавернах, даже в самых дорогих. Пока Элизабет разогревала еду, дядя принёс из подвала початый бочонок вина и налил нам по кружке. Отпив малость, он глянул на меч и сказал: — Ну, рассказывай Дарт, как с учёбой-то у тебя сложилось.

— Подожди! — взвыла Элизабет. — Сейчас я кашу разогрею, и ты всё расскажешь. Не рассказывай ничего без меня.

— Хорошо. Ничего не скажу, пока не поем, — пообещал я.

Торопливо перекусив под нетерпеливыми взглядами, я отхлебнул вина.

— Вот, уже вино пьёт и не морщится, — с улыбкой заявил дядя. — Только из дому уехал и уже по-мужски стал себя вести. И повзрослел ты словно. Смотришь если издалека, то кажется, что юнец безусый, а как присмотришься, то сразу видно, что мужчина уже, а не пацан.

— Да, — согласилась с дядей Элизабет. — Такой взрослый стал.

— Так что там с учёбой? — поинтересовался дядя. — Неужто не взяли тебя?

— Не попал я даже на вступительные испытания, — откровенно ответил я. — Всё хорошо было, и до Ашгура спокойно добрался, и в городе несколько дней нормально прожил, и уже испытание должны были в скором времени начаться. И надо же было такому приключиться, благородный сэр один в игру в кости меня затянул.

Взглянув на поморщившегося об упоминании о костях дядю, я продолжил: — И так вышло, что выиграл я. А он пьян был и на суд богов меня вызвал. И закончился суд богов смертью благородного сэра.