Стивен Джонс - Оборотни

Прошлой ночью мне приснилось, что я превратился в аляскинского тундрового волка Canis lupus tundarum , — заявил Ларри Чамберс, глядя на тарелку горячей овсяной каши, чашку кофе и пончик с джемом. — Меня окружала бескрайняя белая равнина в заплатках скудной растительности. Я стремительно мчался, ощущая жаркое биение крови. Я чувствовал себя необычайно ловким, голодным, всемогущим. — Ларри схватил пончик — красный джем струйкой потек по руке. — У меня были огромные челюсти, мощные мозолистые лапы. — Он откусил еще кусочек пончика и начал жевать с открытым ртом. — Шкура моя была толстой, белой и теплой. Холодный ветерок доносил запахи лисы, кролика, оленя, грызунов, птиц, моллюсков…

— Кэролайн! — Шеррил Чамберс потянулась за мокрым полотенцем. — Я тебя очень прошу, ешь, пожалуйста, над столом. Ты только посмотри! Твои новые туфельки все в каше!

Кэролайн во все глаза смотрела на отца, уперев подбородок в край стола. В кулачке она крепко держала измазанную ложку.

— Я услышал шум за спиной и обернулся. — Ларри грел руки о белую кофейную чашку. — Мышь замерла — всего на какой-то миг, — и тогда я сделал бросок и придавил ее лапой. От ужаса ее глаза вылезли из орбит, сердце бешено колотилось. Ее страх наполнил воздух, словно пыльца…

— И что же ты сделал, папочка, что ты сделал с мышкой?

Ларри посмотрел на радиоприемник. Радио глухо вещало: «По данным наблюдений с вертолета нашей радиостанции на понедельник двадцать третьего марта, перевернувшийся бензовоз заблокировал движение по дороге в центр города…»

— Я ее съел, — ответил Ларри.

Часы показывали 8.15.

— Кэролайн, доедай скорее кашу, пока она не остыла.

— Но, мамочка! Папочка снова стал волком. Он поймал мышку и съел ее.

— Я абсолютно уверен, что это был tundarum, — произнес Ларри, натягивая спортивную куртку.

— Пожалуйста, Кэролайн! Я не буду повторять дважды.

— Но я хочу доесть папочкин пончик.

— Доедай свою кашу, а потом мы поговорим о папочкином пончике.

— Я, наверное, вечером снова заскочу в библиотеку. — Ларри поднялся из-за стола. Его ложка застыла в окаменевшей каше, словно реликт в Ла Бри. [2] Ла Бри — музей Ла Бри Тар Питс/Пэйдж. Знаменит своими палеонтологическими экспонатами.

— Конечно, дорогой. И, пожалуйста, купи на обратном пути молока. Постарайся не забыть!

— Я постараюсь, — сказал Ларри. — Я постараюсь, — добавил он, вспоминая сияющий белый лед и терпкий привкус крови во рту.

— Постой! Нагнись, пожалуйста. — Шеррил послюнила кончик салфетки. — У тебя все лицо в джеме.

— Это кровь, папочка! Эта мышкина кровь!

— Спасибо, — сказал Ларри и прошел в гостиную.

Кэролайн внимательно смотрела, как захлопывается кухонная дверь. Через пару секунд она услышала, как открылась и закрылась входная дверь.

— Папочка забыл поцеловать меня на прощание, — сказала она.

Шеррил свалила кастрюльки и сковородку в раковину.

— У папочки сегодня голова не тем занята.

Кэролайн подумала с минуту. Надкусанный пончик красовался в центре стола, словно обещание.

— Папочка съел мышку, — наконец заявила она и торжествующе взмахнула ложкой.

«Canis lupus youngi, canis lupus crassodon, canis niger rufus, — думал Лари, влезая в городской автобус на Беверли-Хиллс и Фэрфакс. — Волк мечты, волк мира». Он предъявил водителю проездной. «Волки в Юте, в Северном Нью-Мексико, на Баффиновой Земле, даже в Голливуде. Волки тайно присутствуют везде», — размышлял Ларри, протискиваясь сквозь толпу в проходе.

Пожилые дамочки угнездились на своих местах, словно птички на проводах.

— Ларри! Привет, чудила! — Эндрю Притовски помахал ему своим «Уолл-стрит джорнэл». — Присаживайся. — Он положил портфель себе на колени, освобождая место у окна. — Дай отдых измученным мозгам. Они тебе еще пригодятся!

— Спасибо, — сказал Ларри и стал вспоминать экзотический послеобеденный сон. « Canis lupus chanco, тибетская газель, сумерки. Его стая завалила газель, кровь оросила серую пыль, словно капли дрожащей ртути».

— Это прибыль, Ларри. Это надежный доход. Это обеспеченная старость, летний домик, новая спортивная машина. — Эндрю потряс у него перед носом листком с последней информацией о биржевых индексах, словно делая внушение нашкодившему щенку. — Пятнадцать пунктов за две недели, как я и обещал. Ты меня слушаешь? Пятнадцать пунктов. «Консолидейтид Пластикс Инк.». Пластиковые пули — оружие будущего. Дешевые, легкие в производстве, минимум накладных расходов. Ты тоже сможешь урвать кусок, Ларри. Я даю тебе реальный шанс. Но тебе ведь одних моих слов мало, не так ли? У тебя ведь уже есть сберегательный счет, фиксированный процент, кредитные карты, бесплатные рекламные материалы. Ты приготовил себе гроб — вот что ты сделал. Фиксированный процент тебя погубит. Послушай меня, приятель. Я могу помочь. Давай поговорим о свободных от налогов муниципальных бондах.

Ларри вздохнул и уставился в закопченное окно. Около Музея естественной истории уличные торговцы продавали хот-доги, лимонад и соленые крендельки, а за их спинами из ямы с булькающей нефтяной смолой время от времени показывались древние кости. [3] В центре Лос-Анджелеса, рядом с Музеем искусства графства Лос-Анджелес, находится одна из самых известных городских достопримечательностей, своеобразный музей истории данного района — так называемые смоляные ямы. В районе Лос-Анджелеса расположены залежи нефти, которая вместе с сопутствующими ей газами выходит на поверхность. С течением времени образуются довольно глубокие ямы, заполненные нефтяными смолами, поскольку более легкие фракции нефти испаряются. Процесс этот длится вот уже 40 ООО лет. В последний ледниковый период эти ямы стали ловушками для огромных мамонтов, саблезубых тигров и других животных. И сегодня в подобные ямы, покрытые водой, пылью и опавшими листьями, попадают мелкие животные. Их кости, как и кости ископаемых животных, выталкивают на поверхность поднимающиеся из недр земли нефтяные газы.

— В долгосрочной перспективе мы имеем только безопасность. Мы имеем различные виды дохода и хорошую ликвидность. — Притовски похлопал свернутой газетой. — Улавливаешь, чудила? Сколько тебе сейчас? Тридцать с хвостиком, слегка за сорок? Так и будешь до конца жизни витать в облаках? Или все же вернешься на грешную землю и хоть что-то урвешь от жизни? Твоя малышка, как бишь ее, Кэрол, Карен? Сейчас ей пять или шесть, приятель, но колледж уже не за горами. Уже завтра, чудила. А ты ведь хочешь, чтобы твоя малышка поступила в колледж, не так ли? Ну что? Конечно, хочешь! Конечно!