Ф. Ришар-Бессьер - Легион Альфа

Ковач обвел взглядом жадно ловивших его слова киборгов и добавил:

— В апреле 2085 года я решил провести решающее испытание на себе самом. Должен признаться, что не все поверили в мой метод.

— Иными словами, вы не имели права поставить опыт на животном или на добровольце? — прервал его Диас, стараясь придать своему вопросу невинный характер. Но от Перкинса не ускользнула его двусмысленность, и он почувствовал в вопросе скрытый намек на себя.

— Конечно, я мог пойти по этому пути, — живо откликнулся Ковач. — Но я решил взвалить весь риск на свои плечи.

Затянувшуюся паузу резко прервал Перкинс:

— И как долго длилась ваша гипотермия?

— До того как вы тут появились, я считал, что, как и было предусмотрено, она продолжалась всего двенадцать месяцев. Но, как теперь выясняется, все оказалось не так. Я вернулся к жизни восемнадцать лет назад, то есть результат получился просто фантастическим: сто восемьдесят четыре года!

Он поднялся с кресла и застыл, погруженный в глубокие раздумья, словно все ещё сомневался в смущающей его реальности.

Из этого состояния отрешенности его вывел вопрос Маршала:

— Как же так получилось, что вы не смогли проконтролировать истинное время эксперимента?

— Для этого надо было располагать соответствующими средствами.

— И что же, ваши современники тоже оставались в полном неведении о ходе опыта?

По лицу Ковача скользнула бледная улыбка. Он направился к массивной двустворчатой, покрытой тонкой резьбой двери.

— Вы наверняка имеете в виду этих людей, которые находятся в зале?

И он решительно толкнул створки, открыв взорам оцепеневших киборгов жуткое зрелище, которое представлял из себя громадный концертный зал.

Они увидели ряды амфитеатра, битком набитые меломанами, застывшими в нерушимой тишине. То были люди — мужчины и женщины, — замершие в самых разнообразных позах. Их взоры были прикованы к сцене, на которой стоял рояль.

Ни малейшего движения. Полная неподвижность, как будто слушатели превратились в каменные изваяния.

Безразличные к собственной судьбе.

Безучастные к участи всех остальных.

Мертвые!

Ковач прошел на сцену. Его шаги звучали зловеще.

Он вытянул свою высохшую, худую руку в направлении зала, и его голос взорвал мучительную тишину.

— Вот мир, в котором я жил. В царстве мертвых я, на исходе собственных сил, оказался владыкой… Жалкая участь, не правда ли?

— Так, значит, вы — единственный выживший человек? — прошептал Перкинс.

— Увы, боюсь, вы правы. Вернувшись к жизни, я застал вот это. И с тех пор ничего здесь не изменилось.

— Но что именно произошло с тех пор?

— В начале я и сам ничего не мог понять. Долго размышлял над этим феноменом и наконец догадался. Все дело в Марсе! Вспомнился разрыв отношений с чересчур отличавшимся от нас тамошним человечеством… а также слухи… повсюду болтали о неизбежной войне, но никто в это всерьез не верил. Они же тем временем тайно готовились уничтожить Землю, о чем мы даже не подозревали. Один из моих друзей ученых, побывавший на Марсе и вернувшийся оттуда незадолго до начала моего эксперимента, поделился со мной некоторыми дошедшими до него слухами. Речь, похоже, шла о каком-то секретном и запрещенном… абсолютном… оружии… средстве уничтожения высшего порядка… Об этом шептались, но все было как-то смутно и неопределенно.

Он сощурил свои небольшие глазки и продолжал, повернувшись к публике:

— Должно быть, это было ужасно… и все произошло мгновенно. Они застыли в тех позах, в которых находились, когда обрушилось вселенское несчастье.

Вдруг он разразился громким хохотом и оперся обеими руками о крышку рояля.

— Вот тот мир, который вы, господа, явились завоевывать. И поверьте мне, он ещё не раскрыл перед вами своих сюрпризов. Но я предлагаю его вам при условии, что вы сумеете в нем разобраться. Для меня же все выглядит несколько иначе. Со временем привыкаешь ко всему, даже к тому, что живешь на кладбище и играешь для мертвецов. Странные идеи для ученого, вы не находите? Нет, я имею в виду не сам факт игры на музыкальном инструменте, а, скорее, то, что ты выступаешь перед ними, не боясь показаться смешным. Моя публика согласна на любой репертуар и никогда ни на что не жалуется.

Внезапно он вновь стал серьезным и поспешно добавил:

— Живу я недалеко отсюда. Не желаете ли составить компанию? У меня дома будет гораздо удобнее продолжить этот разговор. К тому же… мне надо многое вам показать и о многом поведать…

Уже занималась заря. Первые солнечные лучики с трудом пробивались сквозь покрытые толстым слоем пыли окна концертного зала.

Ковач вышел первым. Киборги — следом за ним. Перкинс воспользовался моментом, чтобы послать короткое радиосообщение Смиту:

«Все в порядке, не беспокойтесь. Введем в курс дела позже. Оставайтесь на посту и ожидайте дальнейших инструкций. Продолжаем исследования. Конец».

Они шли по пятам чудаковатого Ковача, похоже опять погрузившегося в свои мысли. Крупп, шагавший с ним рядом, не утерпев, спросил:

— А что за источник энергии вы используете, чтобы поддерживать освещение в городе?

— А это делается автоматически. Работает атомная станция, так что резервы энергии практически неисчерпаемы. Я положил немало труда, чтобы запустить её, но в конце концов это удалось сделать.

Они пересекли проспект и вышли на широкую улицу, ведущую к центру города.

И там, в самом сердце этого города страха, киборгов ожидал поразительный, жуткий спектакль.

Теперь они вступили в необычный, фантастический мир наподобие дантовского ада.

Некоторых смерть застала внутри машин, переполнявших мостовую и остановившихся перед светофором, который — чуждый этой вековой драме продолжал неизменно переключаться с зеленого на красный.

Зеленый… желтый… красный… зеленый…

И так все время, неустанно и ритмично.

Зеленый… желтый… красный… зеленый…

Группа была вынуждена пробираться между этими замершими машинами и пешеходами. Одежда последних сильно обтрепалась и колыхалась на ветру, бесстыдно открывая взору голое тело.

Вон там стайка женщин сгрудилась в какой-то лавчонке. В другом месте чета любовалась чем-то в давно исчезнувшей витрине того, что, по-видимому, было когда-то магазином. Мальчик играл с собакой прямо у бортика тротуара. Хотя не исключено, что это была кошка. Ни Перкинс, да и никто вообще из киборгов, не смог бы сказать точно, что это за животное, поскольку никогда в жизни не видел ни тех, ни других.

Они пересекли улицу и свернули в переулок.

Ковач вдруг остановился и улыбнулся мумии девчушки в лохмотьях, прислонившейся к стене у крытого подъезда, с пластиковой сумочкой на коленях.