Уильям Форстен - Никогда не отступай

— Труби команду ускорить шаг! — бросил Ганс находившемуся поблизости горнисту.

Над полем боя зазвучал чистый сигнал горна, тут же подхваченный всеми остальными горнистами корпуса, и офицеры начали кричать своим солдатам, чтобы те шли быстрее, но не переходили на бег. Ганс с тревогой следил за точностью выполнения его приказа, не обращая внимания на второй залп бантагских стрел, свистящих вокруг него. Солдаты уже с трудом выдерживали строй, кое-где их ряды поколебались и смешались, между полками появились бреши. Справа из оврага продолжали вылетать все новые и новые всадники орды, на полном скаку мчащиеся к наступающему корпусу.

«Ловкий маневр, — подумал Ганс. — Они хотят, чтобы мы остановились тут, на открытом месте, чтобы без помех расстрелять нас из оврага».

— Не замедляйте шаг! — проревел он своим людям. Пришпорив коня, Ганс поскакал вперед, вскинув над головой карабин. Яростно рычащий Кетсвана, глаза которого блестели в предвкушении боя, следовал за ним по пятам.

Ганс галопом промчался вдоль передней шеренги, показывая солдатам на овраг, подбадривая их и подгоняя отстающих.

До бантагов оставалось уже меньше ста ярдов, и многие солдаты, не выдержавшие ускоренного шага, перешли на бег. Надрывая глотку, Ганс закричал им, чтобы они оставались в строю, но было поздно, и мгновение спустя вся шеренга кинулась в атаку. Почти в ту же секунду с правого фланга на каре обрушилась волна всадников орды, большая часть из которых угодила под пули стрелков Ганса, встретивших врага залповым огнем с тридцати ярдов, но части бантагов удалось ворваться в брешь между устремившейся в атаку передней шеренгой и остальным корпусом.

— Горнист! Труби команду вступать в бой резервным частям!

Не услышав ответа, Ганс бросил взгляд назад и увидел лошадь без всадника, скачущую рядом с ним. Кетсвана по-прежнему бежал за конем Ганса, огромный зулус что-то кричал, но в шуме боя Ганс не смог разобрать его слов. Развернувшись, Шудер поскакал в центр каре, по дороге чудом увернувшись от вражеского солдата, рассекшего мечом воздух в дюйме над его головой. Кетсвана одним прыжком вскочил на круп бантагского коня, перерезал всаднику орды горло и выпихнул его тело из седла.

Одна из резервных рот уже бежала к образовавшейся на правом фланге бреши, чтобы отбить атаку бантагской кавалерии. Издав воинственный клич, Ганс присоединился к ним. В это время солдаты передней шеренги добрались до оврага и практически в упор разрядили свои ружья в засевших внизу бантагов. Однако те устояли и в ответ произвели залп из своих громадных луков; с такого расстояния выпущенные из них стрелы прошивали человека насквозь.

Справа от Ганса раздался пушечный выстрел, и Шудер с удивлением увидел, что одна из его батарей без всякого приказа выдвинулась из тыла, развернулась и теперь поливала картечью бантагских всадников, десятками выбивая их из седел. Работая в сумасшедшем темпе, канониры закладывали в казенники снаряды с картечью и мешочки с порохом, стреляли, перезаряжали и снова стреляли, успевая скосить вражеских кавалеристов, прежде чем те добирались до них.

Правый фланг каре колебался под натиском тысяч бантагов, казалось, еще немного — и он поддастся, но вышколенные солдаты стояли стеной. Передние две шеренги встречали врагов штыками, а два задних ряда в упор расстреливали всадников орды поверх голов своих товарищей.

Авангард корпуса захватил верхний край оврага и обрушил на головы бантагских лучников стальной ливень. Вражеские солдаты пытались контратаковать вверх по склону, но их быстро сбросили обратно на дно оврага. Одна из отчаянных попыток неприятеля вырваться из западни на время увенчалась успехом, части бантагов удалось-таки добраться до края оврага и скинуть вниз израненных и стонущих от боли людей, где их тут же разорвали на куски. Один из находившихся в резерве полков бросился на выручку и закрыл брешь в строю, а артиллеристы мигом подтащили свои пушки прямо к оврагу. Ганс примчался к орудийным расчетам и начал их подбадривать. Канониры подкрутили болты вертикальной наводки, и стволы пушек опустились вниз. Заряжающие распахнули крышки казенников и забили в стволы заряды картечи. За несколько секунд число артиллеристов уменьшилось почти наполовину, и тут все четыре орудия выстрелили разом, выпустив тысячу железных шариков по копошащейся внизу густой массе бантагов. Воинов орды словно срезало гигантской косой, их разорванные в клочья тела отбросило аж до дальнего края узкой лощины. Оставшиеся в живых бантаги на мгновение застыли от ужаса, а пехотинцы Ганса, оценив ситуацию, пришли на помощь своим артиллеристам. Побросав винтовки, они кинулись к пушкам и быстро их перезарядили. Командиры расчетов поторапливали своих людей, крича, что нет времени протирать стволы орудий.

Когда заряжающий забил мешочек с порохом в ствол второй пушки, там проскочила искра, раздался взрыв, и несчастному солдату оторвало руку. Три оставшихся орудия снова произвели залп, бантаги дрогнули и в панике бросились к противоположному склону оврага.

Солдаты 2-го корпуса разразились торжествующими криками и занялись делом, методично расстреливая карабкающихся вверх по склону бантагов с расстояния в десять ярдов. Наводчики трех пушек подняли стволы и теперь простреливали овраг на всем его протяжении. Противоположный склон стал практически непреодолимым, и вражеские воины напрасно пытались пробить себе путь к спасению сквозь груды мертвых тел; раненые бантаги срывались вниз и мешали выбраться тем, кто еще надеялся уцелеть в этой бойне. Слева от Ганса рявкнули несколько пушек, и, повернув голову, он увидел, что от каре отделилась еще одна батарея, которая теперь поливала огнем позиции бантагов в восточной части оврага, там, где вел отчаянный бой 7-й корпус. В пространство перед Гансом, расчищенное картечью, устремились пехотинцы, которые скатились на дно оврага и принялись добивать штыками раненых врагов, а затем повернулись и обрушили на бантагов огонь с флангов, в то время как над их головами батарея продолжала обстреливать охваченную паникой толпу солдат орды.

Ганс хотел было приказать начальнику батареи прекратить огонь, чтобы не навредить людям на дне оврага, но тут он заметил, как несколько артиллеристов обвязали хобот лафета одной из пушек прочным канатом. Группа пехотинцев схватилась за конец каната, а канониры подтолкнули пушку к краю оврага. Мощное усилие — и орудие заскользило вниз по залитому кровью склону, давя железными колесами тела мертвых и раненых врагов. Вцепившиеся в канат солдаты служили пушке своеобразным якорем, не давая ей перевернуться.

Артиллеристы, не мешкая, один за другим попрыгали вниз на дно оврага, подняли хобот лафета и моментально развернули орудие, крича солдатам, чтобы те подались назад.