Райдо Витич - Ключи от цивилизации

— Кто еще в кандидатах?

— Завтра познакомишься.

— Сурово. Не жалко больную неведением мучить?

— Твое дело сейчас с Чижовым контакт наладить, остальное работа других членов команды.

— За что честь?

— Ты его притащила, тебе и банковать.

— Я же не сама…

— Это понятно. Но ответственности не снимает.

Они вышли из медицинского сектора, прошли по перекрытию — мосту в южный отсек, скатились по перилам скоростного эскалатора и вломились в историографический центр. Вставили бирки в пазы идентификатора и были впущены в родную обитель научно-исследовательского центра.

— Третий этаж, — бросил Иван, входя в лифт.

— Он не в казарменном отсеке?

— Еще нет. В боксе для новеньких, слева от тренажерного зала статистов. Семнадцатая комната.

— А кто в шестнадцатой, восемнадцатой?

— Больно ты любопытная, Стася. Как тебя от этого еще на курсантских харчах не отучили?

— Издержки пола.

Федорович глянул на нее насмешливо, качнул головой, чуть не стряхнув зеленый берет.

Патрульные вышли на этаже и свернули налево. Разблокировали дверь жетонами, прошли по тихому коридору и остановились у двери с номером семнадцать и маленьким окошечком

Дневальный вытянулся, отдавая честь капитану. Иван махнул ему рукой: вольно, и кивнул в сторону комнаты:

— Как он?

— Как все эти дни, товарищ капитан, дерзит и угрожает. Пищу выкидывает.

— Ясно. Мы войдем.

— Э-э-э, не советую, — покосился на Стасю. Та на Ивана:

— Я сама. Он меня видел, знает, и если есть вопросы и претензии, то прежде ко мне. Ты же его раздражать будешь.

— Поломать может, — нахмурился с сомнением мужчина.

— Он галантен, — заверила женщина, но уверена в том не была. Какая в принципе, галантность, если тебя вытащили из привычного мира и сунули Бог знает куда? Тут обыватель неизвестно что натворит. А спецназ в неадеквате вовсе страшное дело, о вежливости в таком состоянии не слышал и не знал. Но не привыкать. Иштвана же угомонила тогда? А он после бомбежки в Приштине вообще контужен был, и ничего, сообразил, привык. Теперь друзья водой не разольешь, авось и с Чижом подружится. Тут главное нормальные слова для объяснения подобрать, внятные. Сможет?

Ну, не в голову же ее ранили?

— Ладно, лейтенант, работайте. Я здесь, если что. И не зыркай на меня Стася, слаба ты еще с таким бугаем справиться. Не думаю, конечно, что он на женщину нападет, но вариант не исключаю.

— Зато точно знаешь, что нападет на мужчину, — усмехнулась. Иван хитро глянул на нее и неопределенно повел плечами. Ясно, прецеденты были, поэтому за ней Федорович и пришел, под этим соусом из лазарета вытянул. Иначе лежала бы еще Русанова, в потолок плевала и от скуки умирала. Ох, затейник!

Станислава смело шагнула в комнату. Нападения контактного она не ждала, а кидаться в нее нечем было — стерильность во всем двадцатиметровом периметре. Кроме открывающейся панели с постелью — ничего из мебели, а панель не отдерешь и в посетителя не кинешь.

— Привет, — улыбнулась дружески мужчине. Тот с минуту рассматривал ее сидя у стены, как особо опасную бактерию, словно раздумывал: сразу ее стерилизовать или в банк данных отправить на опознание или исследовать особо изощренным способом, препарируя каждую ворсинку. И вдруг вскочил, в два прыжка рядом оказался, схватил за края куртки и, приподняв, грохнул о стену, прижал на весу:

— Вот тебя, сука, я больше всех увидеть мечтал! — прошипел. Стася позеленела от боли и всерьез подумала, что сейчас в обморок упадет — поплыло перед глазами, замутило. Чиж немного смутился ее реакции, поставил женщину, схватку ослабил.

— Какие мы нежные, — проворчал, зло глазами блеснув. — Как хрянью заниматься ничего, а как за поступки свои отвечать так барышня кисейная!

Стася зубы сцепила, чтобы не застонать и все же скрипнула, не сдержалась — плечо, будто огнем залили, а потушить забыли. Перед глазами круги радужные поплыли.

Чиж вовсе руки отдернул, заподозрив, что девчонка не в себе. Та постояла, качаясь и, поползла по стене вниз, на силу подхватить успел. Куртка спала с плеч, оголяя пластырь через все плечо и часть грудины.

— Твою… Ты бы хоть сказала… Ты это, ну… Эй? — легонько потряс ее, положив ладонь на щеку. Жалко девочку. И вроде убил бы еще минуту назад, а сейчас идиотом и грубияном себя чувствует. Так кто же знал, что она ранена?!

— Т-с, — палец выставила, еще слабо соображая, где она, кто рядом. — Ваших родителей птиц… Откуда же столько галантности?

— Чего?! — бредит что ли?

Стася спиной и затылком к стене прислонилась, ноги вытянув: быстрей бы голова кружиться перестала, и усмехнулась, губы облизав:

— Вы всегда женщин на абордаж берете, доблестный воин? Не пытались менее экстремальным способом общаться?

Николай обиделся, только не понял — на себя или на нее. Уставился на женщину хмуро, сел рядом с ней у стены, чтобы если плохо опять посетительнице станет, успеть словить ее.

— Что помощь-то не оказали? — проворчал.

— Угу. Оказали. Еле вырвалась.

— А оно надо? Медиков не жалуешь?

Стася насмешливо посмотрела на него и подала здоровую руку:

— Лейтенант Русанова Станислава Дмитриевна. Можно просто Стася.

Мужчина подумал, челюстями подвигал и пожал руку почти нежно, удивляясь, что больше ни злости, ни ненависти к женщине не испытывает, наоборот, робость какую-то:

— Чиж. Остальное знаешь, — буркнул.

— Знаю.

— А я — нет. Ты кто? Я — где?

— Я лейтенант. Зеленый патруль, семерка Федоровича. Капитана Федоровича. Правда, — вздохнула. — Шестеркой стали. А сейчас и вовсе… — и зажмурилась: бабье полезло. В слабости и болезни ей всегда погибшие вспоминались или проваленные задания, и больно, обидно, жалко до слез становилось.

— Чего «вовсе»?

Стася опять вздохнула, посмотрела на мужчину: надолго ли к ним восьмерка? Приживется ли? Поймет?

— Четверо осталось. К нам пойдешь?

— К вам — куда? Что за патруль? Почему зеленый? Хотя цвет лица у тебя как раз.

— Наша работа тебе знакома. Мы обеспечиваем «зеленку» другим группам, чистую, открытую дорогу, домой возвращаем, вытаскиваем и прикрываем, если надо, помогаем трассерам…

— Стоп! Вы кто вообще? Инопланетяне? — и сморщился, сам не веря в то, что говорит. Стася фыркнула, засмеялась тихо.

— Не смеши меня, товарищ боец! Люди мы обычные, как ты и твои товарищи, мама, папа, друзья. И не роботы, как видишь, — на плечо свое перетянутое покосилась.

— Тогда где я?

— Научно-исследовательский центр Геофизики Времени и Пространства под военно-юридическим патронатом. Знак бесконечности на кокардах видел? Академия Хронологии и Континуума.

— Это где? — вовсе запутался.

— Объединенная Федерация стран, планета Земля. Сибирь, три тысячи восемьсот двадцать второй год, двенадцатое июля… а может тринадцатое, у меня числа с докторами спутались, — на часы наручные глянула. — Нет, в норме — двенадцатое.