Андрей Буторин - Работа над ошибками (Puzzle)

— Такие горы — у нас не горы! И это не гора, мать ее ети!

У Спиридонова округлились глаза от изумления, а Алексей поспешил заметить:

— Видишь ли, Илма, то что ты произнесла в конце — не вполне прилично… Так не стоит говорить!

— Но Иван так говорит, когда недоволен чем-то. Я недовольна горой!

— Э-э-э… Иван — мужчина, — стал вымучивать объяснение Алексей. — Из его уст это воспринимается иначе…

— Ваши женщины говорят на другом языке? — удивилась Илма.

— Нет, что ты, — совсем смутился Алексей. — Просто в силу традиций и устоявшихся моральных принципов, некоторые речевые обороты считаются в русском языке неприличными. Но, произносимые мужчиной, не в прямом, так сказать, смысле, а для… — Алексей защелкал пальцами, подбирая нужное слово, а Спиридонов тут же подсказал:

— Для связки слов!

— Вот-вот! Для связки слов и вообще — для выражения особо ярких чувств и эмоций… — Алексей понял, что порет какую-то чушь и замолчал. А Илма вдруг нахмурилась, а потом неожиданно выдала:

— Пуумаа ии ваак, неекуур таа мужчина, пеелоо туу веуку ремеени эква алуу слово.

— Чего это ты? — испуганно посмотрел на девушку Алексей.

— Что ты понял? — продолжая хмуриться, спросила в ответ Илма.

— Я понял только «мужчина» и «слово»!

— Там, что сказал ты, я поняла тоже только «мужчина» и «слово»!

Алексей, не выдержав, рассмеялся, а потом сказал, извиняясь:

— Прости, Илма! Ты настолько хорошо стала говорить по-русски, что я совсем забыл о том, что ты еще знаешь очень мало слов! Но я обещаю: скоро тебя будет не отличить от коренной россиянки!

— Зачем? — спросила вдруг Илма, насупившись еще больше.

— Ну-у… Чтобы легче было общаться со всеми, вообще жить… — промямлил Алексей, понимая уже, что говорит не дело.

— Но я не хочу здесь жить! — громко крикнула Илма. — Я хочу домой!

На ее глазах заблестели слезы, и Алексею показалось, что еще мгновение — и давешняя истерика повторится. А Спиридонов даже сделал непроизвольно пару шагов назад. Но неожиданная вспышка быстро прошла, и девушка даже улыбнулась сквозь блестящие еще слезы:

— Простите! Вы — хорошие! Но я очень хочу домой! Ведь в этой маленькой горе — вход ко мне домой? — с надеждой спросила Илма, показав на горный кряж.

— Илма, — мягким, но в то же время не терпящим возражений тоном сказал Спиридонов. — Ты прекрасно знаешь, что мы ни хрена толком не знаем! То есть, мы знаем так же мало, как и ты. Но мы пришли сюда, потому что есть маленький шанс, что именно отсюда появлялись существа не из нашего мира. Мы не знаем, что это за существа; мы тем более не знаем — из твоего ли они мира! Судя по их описанию — скорее всего, нет! Однако, уже одно то, что ты и они появились у нас почти одновременно, о чем-то говорит. Похоже, что все это как-то связано. Если так — остается надежда, что ты попадешь домой. Но пойми и запомни: никто тебе этого не обещает!

Илма слушала участкового, понурив голову. Некоторых слов она не поняла, но общий смысл сказанного был ей предельно ясен.

— Простите, — сказала она еще раз. — Я все понимаю.

— Ну, вот и хорошо, — почти совсем ласково сказал Иван Валентинович. — И еще, ребятки, не забывайте: мы пришли сюда в первую очередь, чтобы найти мальчика!

После непродолжительного обеда на скорую руку — даже костер разводить не стали, быстро подкрепились бутербродами, запив чаем из термоса — троица начала «восхождение» на гору. Склон ее с этой стороны, как уже говорилось, был очень пологим, поэтому не прошло и получаса, как все были наверху. Алексей первым подошел к обрыву, по склону которого он уже спускался когда-то в пещеру, глянул вниз и обомлел: весь огромный каменный «котел», образованный внутренним, скальным склоном горы, больше чем наполовину был заполнен клубящимся пурпурно-сиреневым туманом! Зрелище было поистине фантастическим! Густой, бурлящий туман — или, скорее, некая газообразная субстанция, напоминал собою кипящий черничный кисель; поверхность его безостановочно бугрилась, пенилась, вспучивалась, но все это происходило в полнейшей тишине, нарушаемой лишь взволнованным дыханием трех человек. Верхний край «киселя» достигал как раз входа в пещеру, поэтому создавалось впечатление, что вся эта сиреневая муть выливается прямо из темного отверстия в скале.

По внешнему виду этот странный туман напоминал описанное ребятами «окошко», через которое пыталось вылезти чудовище, лишившееся при этом головы. Только здешний «котел» был гораздо больше того небольшого — тоже, впрочем, сиреневого — марева. И не пахло здесь ничем отвратительным, хотя… запах все-таки был — какой-то непонятный, незнакомый, почти неуловимый и не ассоциирующийся ни с каким-либо другим, известным…

Три человека стояли на краю обрыва и завороженно смотрели вниз, не в силах отвести взгляда от переливающего агрессивно-тревожными красками чуда. Наконец Спиридонов с трудом выдавил из себя:

— Что будем делать?

Подождав немного и поняв, что ответа на свой — как повелось, безответный, чисто русский — вопрос не дождется, Спиридонов снял с плеч рюкзак и присел на большой плоский камень. Вскоре к нему, все так же молча, присоединился Алексей. Лишь Илма, хоть и тоже сняла рюкзак, продолжала стоять у обрыва. Иван Валентинович, видя что девушка не смотрит в их сторону, наклонился к Алексею и вполголоса заговорил, почему-то смущаясь:

— Я тут все думал про этот наш треугольник… Ты вот — парень образованный, в газете работаешь, много чего читал, да и слышал-видел. Вот и послушай, что я надумал! Это все на бред похоже, но ты послушай, однако! — с этими словами участковый достал из кармана куртки большой складной нож, откинул лезвие и стал чертить его кончиком по твердой земле.

— Смотри, — продолжил он свою мысль. — Вот наш треугольник со сторонами по двадцать километров, — Спиридонов нарисовал равносторонний треугольник и написал в нем «Мы». — В этой точке, — ткнул он в левый нижний угол, — ребята видели «страшилку», у которой отрезало голову. А в этой, — ножик ткнулся в правый нижний угол, — я нашел Илму. Ну, а там, где мы сейчас, — на сей раз острие ножа уперлось в вершину треугольника, — пропал Колька Пеструхин, причем здесь, похоже, действовали те же «страшилки» из первого угла.

Участковый осторожно глянул на Алексея: не смеется ли тот над его «теорией»? Но Алексей был внимателен и серьезен, и Спиридонов продолжил:

— Вот я и подумал: не примыкает ли к нашему треугольнику слева такой же треугольник этих чудовищ, только в другом там измерении, или еще какой хренотени? — говоря это, Иван Валентинович начертил слева от треугольника «Мы» такой же треугольник с буквой «Ч» внутри, имеющий с первым одну общую сторону. Затем он еще раз посмотрел в глаза Алексею, затем глянул на стоящую поодаль Илму и, еще понизив голос, сказал: — А справа тогда может быть треугольник Илмы, а вот эта самая точка, возле которой мы сейчас сидим, может быть общей для нашего, «страшилкинского» и Илминого треугольников! — и Спиридонов пририсовал справа еще один треугольник, поставив в нем букву «И». А потом закончил свою мысль: — Так что отсюда, я так думаю, мы можем попасть и к чудовищам, и к Илме домой!