Ларри Мэддок - Битва за Индию

Уэбли и Ронел были задеты краем вспышки, которая уничтожила Самбару и его слона. Симбиотическая протоплазма горит так же, как любая другая материя, причиняя организму дикую боль. Но, как и у любых живых существ, где бы те ни жили, боль играет роль позитивного фактора выживания и запускает механизм самосохранения, который был у симбионтов уникальным и благодаря которому они стали миллионы поколений назад такими, какие они есть. Он состоит из трех неотменяемых команд: соберись, восстановись, убегай! Подчинившись этим рефлекторным командам, они потеряли контроль за слонами, но спасли свои жизни.

Уэбли и Ронел сохранили лишь по фунту собственной массы, что было для симбионтов вполне достаточно для выживания. В первый момент самого интенсивного жара, каждый из них превратился в компактный шар, чтобы уберечь от огня побольше клеток в центре тела, и улетели подальше от фокуса жары. При этом они чисто рефлекторно принялись восстанавливать себя, заталкивая пораженную ткань внутрь и замещая ее неопаленной протоплазмой в постоянном потоке от поверхности к центру. Для случайного наблюдателя они выглядели как пара живых баскетбольных мячей, пытающихся вывернуть самих себя.

Эти мячи скакали по земле прямо на пути обезумевшего, ревущего стада слонов, не понимавших, как они очутились в городе и пытавшихся поскорее добраться до безопасных джунглей. Это стало дополнительным испытанием для супермеханизма выживания симбионтов.

Ронел повезло больше. На нее наступили всего два раза.

Уэбли разорвали всю оболочку, и ему пришлось собирать свою протоплазму шесть раз, прежде чем слоны ушли. Но рефлексы все-таки действовали. Совершенно измотанный этой пыткой, он превратился в бесформенную лужицу и долго оставался неподвижным, пока его субстанция занималась самовосстановлением. Неподалеку от него, распластавшись на дне помойного ящика, тем же занималась Ронел.

Полная луна взобралась выше. По двум лужицам протоплазмы периодически пробегала рябь, как будто вызванная пролетевшим ветерком, хотя воздух был абсолютно неподвижен. Несколько осмелевших жителей квартала вышли на улицу, когда окончилось буйство слонов, и увидели лишь обугленные останки, которые только смутно напоминали форму слона. Они были еще теплыми. Верховный жрец Самбара, конечно, сумел бы найти объяснение тому, как они здесь появились. По крайней мере, таково было мнение мужчины, который стоял в прахе верховного жреца, исследуя сгоревшего слона. Издалека еще был слышен дикий рев слонов, получивших ожоги и ранения.

Уже далеко за полночь Уэбли окончательно пришел в себя. Его первым ощущением был голод, за которым последовало беспокойное осознание того, что он потерял своего партнера.

Итак, они начали атаку против имперцев при помощи слонов, чтобы отвлечь врага, пока Форчун не окажется на своей машине времени в самой середине бань и внезапно не поразит их лазером. Но Империя ударила первой. Воспоминания Уэбли обрывались на вспышке и ощущении боли.

Его собственное исчезновение из схватки не обязательно означало, что миссия Форчуна провалилась. Уэбли мог быть вообще единственным пострадавшим.

В надежде на это он послал телепатический луч, но тут же остановился, обнаружив, каких усилий это от него потребовало. Он проанализировал свое состояние и обнаружил, что энергии в нем едва хватает только на то, чтобы остаться в живых. Но он снова послал пробный сигнал и обнаружил явный телепатический ответ с небольшого расстояния.

— Ронел?

Другой симбионт все еще был без сознания, медленно самовосстанавливаясь. Поражения Ронел от огня были еще сильнее, чем у Уэбли, хотя тот был просто удивлен, что еще жив. Он попытался найти мысленный сигнал Ганнибала Форчуна, но усилие было слишком большим для него. При его нынешнем истощении он не сможет ничего сделать, даже если найдет своего партнера.

Он устало выстроил глаз и осмотрел окрестности. Идентифицировав погибшее животное как слона, он медленно подкатился к нему по пустынной улице, прижался к еще теплой плоти и начал есть.

Это, конечно, было не ксанти, но это была пища, а голод — не тетка. В полной тишине он пожирал органику, тонко распластавшись для лучшего впитывания живительных соков.

Наконец, приятно отяжелев, он укатился в сторону и посвятил следующие несколько минут перевариванию, чувствуя, как в миллионы его клеток вливается сила.

Теперь он снова чувствовал себя собой, хотя до нормального веса ему не хватало еще почти трех фунтов. На этот раз мысленная разведка почти не потребовала усилий. И он услышал диалог несчастных пленников:

— Может быть, я тщеславен, Луиза, но думаю, Грегор Малик получит редкостное удовлетворение, видя, как я перестаю существовать.

— Ты должен спастись, Ганнибал. Может быть, Уэбли и Ронел нам помогут?

— Скорее всего, они мертвы! Они мертвы, и мы ничего не можем с этим поделать. Надежды нет.

— Ты не можешь сдаться сейчас! Слишком много жизней лежат на карте!

— Ты права. Но я боюсь, все, что мы можем сейчас сделать, это молиться о чуде.

Дальше последовал четкий мысленный вызов.

— Мой господин, — обратился чешуйчатый трехглазый лингвист, — совет храма отказывается сотрудничать. Они боятся нас, это так, но они отвечают теперь за все решения, которые принимал верховный жрец. Я не думал, что нашу позицию усилит признание того, что мы убили Самбару. Они ведь все еще ждут его инструкций. Без его утверждения они не представят нам дань.

— Забудь о дани, — сказал ухмыляясь Малик. — У нас в руках гораздо более ценный приз. Мы должны убедиться, что последние часы Ганнибала Форчуна пройдут с пользой.

— Вы собираетесь использовать его как заложника?

— Не будь дураком! Империя не может вступать в сделки с ТЕРРОЙ, потому что цель обоих — полное уничтожение другого. И даже если слухи о том, что Форчун их самый ценный агент, верны, я убежден — Пол Таузиг сможет пожертвовать им. Но может быть, удастся сделка с самим Форчуном…

— Вы поверите ему на слово?

— Конечно нет. Так же, как и он мне.

— Тогда что?

— Машина времени, Попльв! Это их единственное преимущество. Римо Рундль предоставил нам замечательную модель, и он добавил в нее много усовершенствований, но нам все равно далеко до ТЕРРЫ. Они привлекли лучшие умы галактики к работе над ней и сделали аппараты, которые несоизмеримо превосходят наши. Вот единственная причина, почему им удавалось просчитывать каждое наше движение.

— Я понял! — воскликнул лингвист. — Если мы сможем овладеть аппаратом Форчуна, Рундль разберется в их усовершенствованиях и применит их у нас.

— Точно! Он выдающийся изобретатель, но ему далеко до своего бывшего партнера Липнига. Если мы сможем сдублировать машину времени Форчуна, то полностью сокрушим ТЕРРУ и Галактическую Федерацию!