Сергей Зайцев - Призраки Пустоши

Связь прервалась.

На голосфере остались лишь вид внешнего обзора.

Секундная заминка.

Далекая вспышка в черноте космоса.

Она показалась маленькой и незначительной на фоне необъятного крейсера иноров. Но это всего лишь разрядился «Кулак Бога – внутрь гиганта. Заминкой позже запустилась детонация боеприпасов на борту «Законного дела». Взрыв мгновенно разворотил борт вокруг лацпорта, куда был затянут внешник – словно раскрылся чудовищный «цветок», разворачивая наружу «лепестки» из искореженной обшивки. А затем взрывная волна покатилась дальше, вспарывая ошибку крейсера, словно оболочку прогнившего плода. И крошечная ранее вспышка выросла в громадное слепящее зарево, заставив монструозный корабль вспухнуть огненным шаром изнутри.

Все происходило в полной тишине – как внутри, так и снаружи «Улыбки». В компашнике все разговоры были забыты, а снаружи вакуум стирал все звуки. Секунды текли одна за другой, медленно превращаясь в минуты, а крейсер все взрывался и взрывался, и казалось, это будет продолжаться бесконечно. На глазах потрясенных людей огромный корабль иноров в пароксизме особенно мощного взрыва развалился на несколько крупных частей. Словно громадные куски развалившей планеты, медленно расходящиеся в стороны в ворохе миллионов обломков. Фрагменты корпуса, надстроек, палуб, оборудования, разбитых, сожженных десантных модулей и истребителей, все это разлеталось, расталкивая лес разрушенных пилонов. Длинные языки пламени, развернувшиеся на несколько десятков километров вокруг погибшего корабля, вскоре погасли, исчерпав запас вырвавшихся наружу газов, но багровое свечение раскаленных обломков еще долго будет тлеть в космической тьме, неохотно отдавая тепло в безвоздушное пространство.

Молчание длилось еще долго, ошеломленный, захваченный развернувшейся перед глазами апокалипсической картиной разрушения, Кассид просто забыл обо всех присутствующих. Да и собратьям-кассионийцам, похоже, точно также было не до него.

– Ну и светопреставление…

Кассид вздрогнул. Звук голоса Ягу показался необычайно громким после затянувшейся тишины.

– А ведь теперь путь на планету свободен, дядюшка Кассид, – задумчиво проговорила Алайн, выглядевшая бледнее, чем обычно, – и ты сможешь забрать свой экипаж без помех.

– Если только там не остался десант чужаков, – буркнул Череп. И нехотя признал: – Гидлинги, конечно, полные засранцы, но какое надо иметь мужество, чтобы совершить нечто подобное… Я вот что думаю – как только там чуток поутихнет, надо будет пошарить в поисках трофеев. Зря мы что ли сюда перлись, время и нервы тратили…

– Боюсь только, все эти трофеи сейчас жутко радиоактивные, и вряд ли стоит на них рассчитывать, – с обоснованным сомнением хмыкнул Ягу.

– Ничего, есть у нас подходящий ангар и для таких находок, не пропадать же добру, – гнул свою линию Череп.

– Череп, успокойся, – Алайн покачала головой. – При таком взрыве, думаю, любое ценное оборудование внутри корабля спеклось в шлак. Лучше поискать что-нибудь, что пострадало меньше… Например, мы можем постараться захватить их малые корабли, их же там сотни, и хоть часть из них должна уцелеть…

– Клянусь кошельком Денежного Бога, я тут с вами совсем спячу! – Кассид взъярился. – Какие, в задницу, трофеи?! Немедленно готовьте челнок, больше не желаю терять ни секунды!

Прохладно. Я бы даже сказал – холодно. Жутко неуютно. Зябко. Темно.

Вокруг словно глаза неведомых зверей едва заметно тлеют огоньки габаритных светодиодов, очерчивая объем нашего вместилища. Вся энергия реактора направлена на внешний контур для поддержки состояния свернутого пространства вокруг корпуса «Миссионера». Освещение здесь не предусмотрено, до такой сумасшедшей мысли конструкторы не додумались. Отопление – тоже. Мы с Шайей плаваем в невесомости среди голого железа и пластика, внутри стальной коробки два метра на полтора – в стакане из-под кокона жизнеобеспечения, который и обязан создавать комфорт для пилота. Так что позаботиться о себе и своей спутнице я могу только своими силами. Теплом своего тела. Я бережно обнимаю девушку, стараясь держаться с ней от ледяных стен на расстоянии. Иногда приходится корректировать наше положение движением руки или ноги. Двигаюсь очень осторожно, чтобы ненароком не рассадить руку, или плечо о какое-нибудь некстати выпирающее крепление, ранее надежно удерживавшее кокон жизнеобеспечения. В таком виде нутро робота не предназначено для сохранения человеческой жизни. Но мы все еще живы. Теперь сам робот для нас в роли спасательного бота. А дыра в открытый космос запечатана слабо светящейся пробкой – рой малых энергонов удерживает и синтезирует кислород внутри, оградив нас от вакуума. Несколько десятков светлячков замерли внутри стакана, затыкая утечки в соединениях. Дышу ровно и неглубоко, и шевелиться стараюсь поменьше. Мы с Шайей словно две полузамороженные рыбешки в холодильнике. Холод постепенно нарастает. Вакуум высасывает тепло несмотря на все усилия энергетических малышей.

И на душе у меня паршиво.

Жутковатая ситуация. В сознании болезненно остро ноет мысль, что хуже не бывает, и ничем эту мысль не заткнуть. И сердце бьется как испуганная птица в клетке, несмотря на все попытки успокоиться. Ощущение обреченности нарастает с каждой минутой, висит над головой занесенным мечом, и уже чувствуешь кожей остроту лезвия, готового вот-вот оборвать твою жизнь. Проклятые метафоры будоражат загнанное в тупик воображение.

Силы энергонов не бесконечны, и они быстро истощаются под такой непосильной нагрузкой. Шайя все еще не пришла в себя. Впрочем, может это и к лучшему. Спящему требуется меньше кислорода. Дыхание девушки едва заметно – я чувствую слабый прерывистый ветерок из ее губ на своей щеке. Вокруг уже так холодно, что вместо теплого дыхания до немеющей щеки словно долетают ледяные поцелуи. Ее пульс ровный. Остается надеяться на лучшее. И я очень надеюсь, что ее мозг не поврежден. Я знаю, что модифицирующее оборудование чужаков еще не успело поработать над ее телом и сознанием, но сомнения гложут душу. Не хотелось бы вдруг выяснить, что вместо человека в твоих объятиях – пустая оболочка. Или хуже того – чужак по сути. Жуть… Не стоит об этом думать.

Сколько мы тут уже болтаемся? Я скашиваю взгляд на виртуалку лоцмана. Двадцать минут. Всего двадцать минут?! Мне казалось – вечность. Вечность среди холода и мрака. Среди пустоты и безнадежности. Каждая прожитая секунда по ощущениям растягивается годом.

Да, я придумал, как нас спасти в момент взрыва корабля иноров.

Я сумел это сделать.

Но что дальше? Что сейчас творится снаружи – я этого не знаю. Видеосенсоры робота, разбросанные по броне, дают лишь скудную картинку – сфера равномерно распределенных в пространстве модулей прокола окружает корпус «Миссионера», создавая эффект свернутого пространства. Пылающие во мраке сгустки плазмы, соединенные змеящимися жгутами фиолетовых молний. Могу только предполагать, что происходит за этой эфемерной стенкой, которая и защитила нас от взрыва корабля. Робот бы нас от этого не спас. Просто разлетелся бы на атомы вместе с нашими телами. Создатели портала наверняка даже не предполагали, что его можно использовать и таким способом. Одно из тех озарений, которые приходили ко мне в последнее время в нужную минуту. Выглядит как озарение, а на самом деле – результат интенсивной работы мозга в критической ситуации.