Алекс Орлов - Стрела Габинчи

Разбойники переглянулись. Обычно, стоило им появиться, путники пугались и делали все, что им скажут, но эти оказались не такие.

– Отдавайте кошельки и проваливайте! – потребовал один из громил, замахиваясь дубиной.

– Да, отдавайте кошельки… – простонал с обочины Маконец, ощупывая голову.

– Держи! – крикнул Клаус и, присев, ударил палкой громилу по голени. Тот взвыл, а его напарник отпрянул в сторону, и Клаус тут же приложил его по лбу.

Дорога была свободна, и приятели рванули вперед, не дожидаясь, пока разбойники оклемаются. Они бежали минут десять, постепенно уставая и замедляя бег. Остановились возле балки, по дну которой бежал ручей, и решили отсидеться у водоема, в который впадал этот ручей.

– Это должно быть рядом, смотри – чайка озерная! – сказал Клаус, указывая на белую птицу с красным клювом.

Они спустились в балку и двинулись вдоль густого кустарника, надежно скрывавшего их от возможной погони.

К озеру Каркуш приятели вышли ближе к вечеру, по кочковатой дороге, проходившей по старой просеке. Пока они шли по берегу, вдоль темного, лишенного звуков леса, у Клауса не раз возникало желание вернуться в Слимбург. Не страшила даже возможная встреча с грабителями, таким пугающим казались этот лес и дорога. Удерживало лишь то, что ночевать пришлось бы в этом же лесу, да и перед Ригардом было совестно, ведь он во всем полагался на него, Клауса.

– Здесь что, птиц совсем нет или они уже спят? – спросил он, когда Клаус уже уловил запах дыма из деревенских труб.

– Спят, конечно.

– Но солнце же еще высоко, – возразил Ригард, указав на густую синь небосвода над макушками елей.

– Стало быть, у здешних птиц натура другая, – пояснил Клаус.

– А как же здесь рыбу в город вывозят, если дорога такая непроезжая? – не унимался Ригард.

– Должно, по воде возят, да и город, может, другой, а вовсе не Слимбург.

– Оно конечно, – согласился Ригард, и какое-то время они шли молча. Ригард посмотрел на Клауса, явно собираясь спросить еще о чем-то, но тут кочковатая дорога вдруг вывела их на укатанный проселок, обильно удобренный конским навозом.

– Ну вот, должно, деревня за тем поворотом! – обрадованно сообщил Клаус и улыбнулся, впервые за последнее время.

– Уверен, что так! – поддержал его Ригард, и они зашагали быстрее.

Перед самым поворотом, на обочине, приятели увидели смятые молодые елочки и размашистый знак в виде косой засечки на стволе столетней ели. Срезанная чем-то острым, еловая кора свисала до самой земли.

– Ишь ты, постарался кто-то, – сказал Ригард.

– Делать им тут нечего, – произнес Клаус, не представляя, кто и как мог нанести дереву такую рану.

А между тем он оказался прав – за крутым поворотом показались первые дома Каркуша и часть другого берега озера, с черной и глубокой водой.

Появились первые живые звуки, прятавшиеся до этого на молчаливой дороге. Скрип весельных уключин на озере, стук молотка, куриное квохтанье и звон цепи.

Первый дом, до которого дошли Клаус с Ригардом, оказался нежилым, с темными окнами и припорошенным пылью крыльцом. Зато уже в следующем жили люди.

– Добрый вечер, хозяин, не подскажете, где дом Гизеллы? – спросил Клаус у старика с всклокоченными седыми волосами, который распутывал расстеленную на траве сеть.

Тот встал с табуретки и, оставив работу, подошел к забору. Затем выглянул на дорогу, идущую к лесу, и, наконец, ответил:

– Четвертый дом вот от того, тесаного…

Старик указал на дом с новой пристройкой, находившийся на другой стороне улицы.

– Спасибо, – сказал Клаус, и они пошли дальше, а старик остался у забора, глядя на разряженных по-городскому чужаков.

– Странный он какой-то, – сказал Ригард. – Ох, а жрать-то как хочется…

– Может, племянница бабушки Орсы нас и покормит, – предположил Клаус. Где-то неуверенно залаяла собака, но тут же замолчала, словно испугавшись собственной дерзости.

– Слушай, а чего у них все заборы поломаны и дома в бревнах? – спросил Ригард о том, что Клаус приметил еще на доме старика, у которого спрашивали дорогу.

Заборы стояли на месте, но они носили следы многочисленных ремонтов. Штакетник был разного размера, а кое-где его обломки оказались сшиты некрашеными досками и жердями.

Основания домов укреплялись бревнами, скрепленными коваными скобами, а ставни на окнах, с набитыми на них толстыми досками, выглядели более чем основательно.

На новых оплетках из бревен на стенах и ставнях то тут то там попадались косые зазубрины, которые Клаус тотчас сравнил со знаком на вековой ели.

– Добрый вам вечер, хозяин, здесь ли живет Гизелла, племянница Орсы? – спросил Клаус у молодого человека, который выглядел на пару лет постарше их с Ригардом и занимался тем, что раскладывал по корзинам вываленную на деревянные мостки рыбу.

Отставив корзину, молодой человек взглянул на незнакомцев, потом поднялся на крыльцо и, приоткрыв тяжелую, окованную железом дверь, крикнул:

– Мать, к тебе какие-то городские! Выйди!

И, спустившись, снова занялся сортировкой рыбы.

Вскоре на пороге показалась женщина лет сорока. Она вытирала руки о фартук, внимательно вглядываясь в лица незнакомцев.

– Мы от вашей тети Орсы, – пояснил Клаус. – Она сказала, что здесь для нас есть работа…

– Мы пришли свинью выгнать! – громко объявил Ригард, которому надоели эти полунамеки.

Разбиравший рыбу молодой человек резко поднялся, и они с матерью обменялись быстрыми взглядами.

– Ну, входите, – сказала хозяйка.

Клаус отворил расшатанную калитку, и они с Ригардом прошли во двор.

– Поднимайтесь в дом, а ты, Рой, позови старосту.

Молодой человек вытер руки о ветошь и пошел через палисад к соседнему дому.

Клаус с Ригардом поднялись на крыльцо и прошли мимо хозяйки в коридор, где на натянутых под потолком нитках висели пузыри с вялившейся икрой.

– Сюда проходите, в горницу, – сказала женщина, указывая на дверь. Клаус открыл ее и вошел в просторную комнату, где совсем не пахло рыбой, хотя во дворе и коридоре все пропиталось ее запахом. – Садитесь за стол, – сказала хозяйка, подхватила рассыпавшиеся волосы и скрутила их в пучок на затылке. – Сейчас я вам поесть принесу, но у нас тут только рыба.

– Мы любой еде рады, – сказал Клаус, оставаясь стоять возле стула.

– Садитесь, – повторила хозяйка и вышла.

– Ох и глазищи у нее! Уж не колдунья ли? – проговорил Ригард, с облегчением опускаясь на стул.

– Почему сразу колдунья? – возразил Клаус, тоже садясь и пристраивая рядом свой посох. – Просто им тут нелегко живется и всякий новый человек кажется враждебным.

– Ну не скажи. Хотя, если покушать вволю, может, все станет не таким странным?