Алекс Орлов - Стрела Габинчи

– Ваша комедь уж больно заметна, ваше благородие, – подал голос Бурт, снизу поглядывая на хозяина.

– Какая комедь? – недовольно отозвался Галлен. Его раздражали замечания слуги, но он сдерживал себя.

– Шапка и сапоги драные, куртка в пыли, а то, что за коня золотом плачено, со ста шагов видно. И сидите вы, как граф какой-нибудь.

– Без тебя знаю. Но с коня я скоро сойду, а ты станешь его стеречь, понял?

– Как не понять? Понял.

Дождавшись, когда проедет водовозка, Галлен тронул коня и, пристроившись рядом, спросил у возницы, как проехать к камвольной мастерской Джо Фарфуза. Про фаршет он намеренно ничего не сказал.

– О, это просто! Едь к фаршету «Котелок», а напротив будет камвольня, – охотно ответил водовоз, краснолицый мужик в овечьей шапке, давно не бритый и не стриженный.

– А фаршет тот где?

– А… – Мужик покрутил головой. – А ты едь так, потом за угол, потом налево и дальше, пока в носу шерстью не завоняет. Сейчас утро, там такой смрад стоит, что мимо не проедешь – лошадь головой затрясет.

Галлен поблагодарил водовоза и поехал в указанном направлении.

Боясь, что опоздает и те, кого он собирался застать, уйдут, кавалер пришпорил коня, так что Бурту пришлось бежать.

Однако устать он не успел. За следующим перекрестком кавалер стал придерживать коня, а перед следующей улицей и вовсе остановился, пропустив возок, груженный рулонами сукна.

Спрыгнув на мостовую, Галлен передал поводья Бурту:

– Я пойду в фаршет «Котелок», а ты стой и жди сигнала. Если понадобится конь, я свистну, понял?

– Понял, ваше благородие.

– Да смотри не пугай Карандера.

– Вообще-то, ваше благородие, он не Карандер никакой… – неожиданно сообщил Бурт и погладил коня по морде.

– Что значит «не Карандер»? – опешил кавалер и посмотрел на жеребца еще раз, не понимая сути намека.

– Его зовут Мугут…

– Да что ты такое выдумал, дурак?! – рассердился Галлен.

– Это он мне сам сказал.

– Так ты и с ним пытаешься говорить, мерзавец? Мула мне, считай, совсем испортил, так еще и лошадь дорогую мучить вздумал?!

В глазах кавалера читалась такая угроза, что Бурт даже присел от страха.

– Я же не виноват, ваше благородие, что сызмальства на конюшне был и по-лошадиному понимать научился! – завопил он, закрываясь руками.

– Заткнись! – приказал Галлен. – Не вздумай разговаривать с лошадью, не твое это дело.

Выглянув за угол, он поморщился. Над забором камвольни поднимался густой пар, и на всю улицу разило пареной шерстью.

Оставив слугу с конем, кавалер вышел на середину улицы и, оглядевшись, пошел в сторону фаршета, изображая походку человека, который никуда не спешит.

Коновязь фаршета выглядела потертой и носила следы частого использования, а это означало, что публика в заведение заходила солидная, особенно в сравнении с фаршетом «Канава».

Галлен толкнул дверь, но она оказалась закрытой. Неужели соврал соглядатай? Галлен толкнул сильнее, а потом принялся стучать.

В глубине заведения кто-то выругался, послышались шаги. Лязгнули засовы, и на Галлена уставилась заспанная хозяйка, полная женщина с маленькими глазками на опухшем лице.

Поежившись от утренней свежести, она плотнее закуталась в драную шаль и, коротко зевнув, спросила:

– Ну чего тебе, напиться не терпится?

– И напиться, и пожрать, – сказал Галлен, и хозяйка посторонилась, пропуская в зал раннего посетителя.

Несмотря на неласковый прием, на кухне фаршета уже вовсю шкворчали сковородки, и в зал клубами валил дым. Громко переговариваясь, стряпухи гремели кастрюльными крышками, ухитряясь между делом обсуждать житейские дела.

Галлен выбрал стол в углу зала и сел спиной к стене, чтобы все видеть.

– И он побил ее кочергой, а потом поленом! – донесся из кухни голос одной из стряпух.

– Поленом-то вроде и раньше бил… – заметила другая.

– И поленом бил, и кочергой бил, но тогда хоть через день бывало, а теперь…

Продолжения Галлен не расслышал: грохнула кастрюля и зашипела плеснувшаяся на плиту вода.

– Смотри, куда ставишь! – строго произнес мужской голос.

– Я вижу, – огрызнулась стряпуха.

– Видит она… Клара! Клара!

– Здесь я, – ответили откуда-то из глубины комнат. Хозяин ушел на голос, было слышно, как они с Кларой о чем-то быстро говорят.

Вскоре Клара показалась в зале. Ее волосы были убраны в пучок, лицо разрумянилось от умывания, а вместо старой шали и ночной рубашки на ней была новая зеленая блузка, коричневая юбка и свежий передник.

Окинув зал хозяйским оком, она глубоко вздохнула и, подойдя к Галлену, спросила:

– Ну и чего тебе?

– Пожрать давай. Только объедков вчерашних не надо.

– Есть утка вчерашняя – нееденая. Даже корочка осталась.

– Принеси, я взгляну. Если не врешь, велю разогреть.

– Ха! Велю разогреть! Посмотрите на него – он велит разогреть!

Хозяйка уперла руки в пышные бока и собралась отчитать невежливого, по ее мнению, посетителя, но в зал выглянул хозяин и строго произнес:

– Клара!

Этого хватило, чтобы сбить с женщины спесь, опустив руки, она пошла на кухню, а хозяин вышел в зал и, застегнув рубаху, с улыбкой на лице подошел к посетителю.

– Водичка уже кипит, ваша милость. Сейчас бросим пшенца, куриные потрошка и крылышки. И будет вам кулеш!

– Не нужно потрошка, клади курицу целиком, – сказал Галлен, понимая, что этими «потрошками» может оказаться что угодно.

– Ваша милость, курочку долго щипать, а потрошка у нас…

– Клади курочку целиком или просто добавь свиной окорок, – стоял на своем Галлен. Он знал, как осаживать подобную публику.

– Мелко порезанного окорока! – обрадовался кабатчик, снова намереваясь накормить посетителя объедками.

– Не угадал. Большим куском. Неси, я хорошо заплачу.

Кабатчик выпрямился, заправил рубаху в штаны и сказал:

– Ладно, принесу кулеш с куском ветчины.

Галлен дружески улыбнулся ему, и кабатчик ушел.

Появилась Клара с деревянным подносом, на котором была та самая «нееденая утка».

Внимательно ее осмотрев, Галлен не нашел повреждений и разрешил, чтобы ему ее разогрели.

– А вы как будто не из простых, ваша милость, – заметила Клара, присматриваясь к посетителю и переходя на «вы».

– Нет-нет, я обыкновенный, – отмахнулся Галлен, понимая, что своей разборчивостью выдает себя. Хотя при посетителях он, разумеется, вел бы себя иначе.

Хозяйка еще не успела уйти на кухню, как дверь в фаршет распахнулась и в зал ввалились четверо завсегдатаев. Они были уже навеселе и в хорошем настроении.

– Клара – для пива тара! Неси большой кувшин крепкого! – крикнул один из вошедших и, сдернув с головы шляпу, швырнул в дальний конец зала.