Дмитрий Казаков - Идеальное отражение

– Ничего интересного, – уверил меня Синдбад. – Ты задергался, словно эпилептик, Колючий завопил, что опять чует двойной комплект имплантов, и я уже собрался тебя вязать... Так, на всякий случай. Но тут ты сам благоразумно свалился и замер, а к оружию даже не потянулся.

Обошлось, дубль не попытался убить моих спутников или повредить мое тело.

Или просто не смог.

– Он сейчас в Сосновом Бору, рядом с АЭС, – сказал я, садясь и пережидая приступ головокружения. – Предлагаю немедленно отправиться туда и привести всю историю к логическому финалу.

– Как скажешь, большой босс. – Синдбад протянул руку и помог мне подняться. – Маркер дать?

Вопрос был риторическим – без этого приборчика, легко умещающегося на ладони, путешествовать из локации в локацию, не рискуя собственной задницей, может разве что Избранный.

Зона чернобыльского тамбура продолжала оставаться пустынной, и до входа в гипертоннель мы добрались без помех. Сосновый Бор встретил нас начинающимся снегопадом, и мне вновь вспомнилась та ночь, когда я брел тут, безоружный и почти голый.

– Что, чувствуешь себя дома? – спросил я у Колючего.

Беглый праведник посмотрел на меня с жалостью, и мне стало совестно – у каждого из нас имеются неприятные воспоминания, и не стоит бередить чужие неосторожным словом.

Мальчишке, в чьем прошлом прячутся сжигаемые заживо люди, и так нелегко.

– Нет, не чувствую, – огрызнулся он и поспешно застегнул маску, словно пытался отгородиться от всего на свете.

Громада ЛАЭС виднелась прямо от тамбура – очертания корпусов на юго-западе, частокол труб, уходящие на восток опоры ЛЭП, но на самом деле до нее было еще топать и топать.

Мы выбрались из руин детского городка, оставили позади свалку ржавых механизмов и зашагали по обочине ведущего к электростанции шоссе. Почти тут же пришлось обходить скопление ловушек – несколько «Мухобоек», «Алмазную пыль» и три «Магнита».

Едва мы закончили обходной маневр, как я почувствовал толчок внутри головы, похожий на тот, что посетил меня в Академзоне. Перед глазами вспыхнуло, словно кто-то зажег пучок бенгальских огней, но на этот раз вслед за светом пришло не видение, а глубокая темнота.

– Проклятье... – сказал я, потирая ноющий лоб. – Похоже, когда мы с дублем близко, связь усиливается...

– Ты что-то видел? – спросил Синдбад.

– Нет, ничего... – И тут я сообразил, что тогда, когда мы сражались в руинах Академгородка, толчок прикатился с той стороны, где в тот момент находилась моя блудная копия.

Выходит, сейчас я тоже должен был уловить направление.

Но, если верить ощущениям, то дубль сейчас где-то точно к югу от нас, немного в стороне от станции. Но можно ли им доверять и вообще полагаться на то, что приходит в мозг помимо имплантов и органов чувств?

Ответа на этот вопрос я не знал и на несколько секунд замер в сомнениях.

– Идем дальше, – сказал я, решив, что «видение» – более надежный источник информации, чем какие-то там толчки в черепушке, пусть даже и ориентированные по сторонам света.

И все же я попытался с помощью имплантов заглянуть как можно дальше в том направлении, откуда пришел тревожный сигнал. На мгновение мне показалось, что я вижу... ощущаю высокого человека, неспешно шагающего на восток, но мгновение это прошло.

Сомнений же не стало меньше.

Зато куда больше стало забот – ровно через пять минут, когда выяснилось, что дорога к ЛАЭС вовсе не свободна и не открыта для гостей. Справа по курсу, со стороны моря, появились три бота-андроида и решительно зашагали в нашу сторону, пошевеливая ручонками-армганами.

– Вот и охрана встречает, – пробурчал я, и тут же радар выдал еще две «метки»: у самой ограды станции торчали чугунки покрупнее ботов, рапторы или даже скорее носороги.

– С хлебом-солью? – спросил Синдбад.

– Тогда уж с «аккумулятором» и машинным маслом. – Мне представился бот, держащий в лапах узорное полотенце, а на нем «Сердце зверя» в форме каравая и сверху чашечка с густой, жирно поблескивающей жидкостью. – Хотя от этих железных разве дождешься...

Биомехи открыли огонь издалека, и нам пришлось залечь.

Я вытащил «Страйк» и с завистью глянул на соратников – пистолет, конечно, штука хорошая, но в дальности боя и разрушительной мощи он уступает и «мегере», и «карташу». Моя участь в предстоящем бою – безропотно ждать, когда чугунки подойдут поближе, если им, конечно, позволят это сделать, и только затем вступить в дело.

Перестрелка не затянулась – одного бота снял Синдбад почти на километровом рубеже, напрочь снеся ему башку, а другие двое угодили под выстрел Колючего, и разом превратились в металлолом.

– Ну вот, – проворчал я. – Так и буду теперь за вашими спинами отсиживаться?

– Не бойся, – сказал Синдбад. – Я одолжу тебе ИПК, чтобы ты мог пристрелить дубля.

– И на том спасибо, – я кивнул и впервые задумался, смогу ли я убить человека... существо, как две капли воды похожее на меня, сумею ли выстрелить в зеркало, зная, что оно испытает боль и умрет?

От подобных мыслей в животе образовался холодный ком.

Избавиться от него помогла схватка с двумя носорогами, что ринулись нам навстречу, точно собачонки, заметившие на улице кошку. Встретили мы их, как полагается, и первый чугунок, словивший плазменную гранату прямо в морду, улетел в кювет – догорать.

Второй ухитрился добраться до нас, и расстрелянный в упор, все-таки продолжал мчаться вперед.

– Мать ети! В стороны! – гаркнул я, понимая, что эта махина, даже если захочет, не остановится.

Отпрыгнули мы вовремя – дымящая и ревущая туша пронеслась по тому месту, где только что были мы. Пропахала в земле борозду, со скрежетом вломилась в густые заросли автонов и там застряла. Металлические ветки зашевелились, оплетая так удачно подвернувшуюся добычу, несколько н-капсул лопнули.

По бокам носорога потек густой серебристый «сок».

– Надеюсь, что это все. – Синдбад поднялся, потирая ушибленный бок. – Или еще кто есть?

– Вроде пока никого, – я по очереди напряг импланты. – Подойдем чуть ближе, и я войду в форс-режим. Определим, где этот подонок, – тут голос мой дрогнул от ярости, – и разберем его на молекулы.

Мы шли, и атомная станция поднималась навстречу, представала нам во всей жуткой и величественной красе. Если Чернобыльская АЭС была всего лишь легендарными руинами, Ленинградская выглядела инопланетной постройкой, невесть как заброшенной в окрестности Соснового Бора. И это несмотря на то что она не могла похвастаться какими-либо архитектурными изысками или присущими Пятизонью извращениями.

– Пожалуй, хватит, – сказал я, когда до ограды осталось меньше километра. – Внимание, сейчас вылетит птичка...