Марина Казанцева - Свободный Волк

Ущелье расширилось, и путник увидел круглую площадку. Солнце стояло высоко, и тени ютились под ногами, словно сами искали укрытия. На площадке было мало камней, зато стояло нечто, в чем Стайс заподозрил культовое сооружение.

Широкий плоский камень на трех столбах. Вся группа довольно невелика и выглядела, как первобытное святилище. Меж трех столбов ютился невысокий жертвенник. На жертвеннике лежало тело. Тело было, очевидно, еще живым, поскольку, завидев Стайса, оно подняло голову и произнесло:

— Вот и смертушка моя идет! И покорно уставилось на каменный потолок своей опочивальни.

Тело лежало молча, зажмурясь и нюхая воздух чумазым носом, причем старалось делать это понезаметнее.

Стайс достал с пояса чашу, подаренную поморами, и набрал в углублении ручья воды. Потом уселся неподалеку на камень и достал сушеную рыбешку из тех же источников. И лепешку, которую старательно испекла для него внучка вождя. Он похлопал лепешкой по камню, искоса наблюдая, за птицами, которые тоже были бы не прочь приобщиться к трапезе. И откусил.

— Нет, нет, я не хочу, — пробормотало тело, — разве что кусочек.

Стайс запивал лепешку и рыбу водой, удобно усевшись на камне, и щурился на солнце. Потом вытряс камешки из мокасин, поправил на себе пояс и молча двинул в путь.

— А как же я?! — завопило тело.

— Кто здесь?! — испугался Стайс. Жертва села на камне и вытаращила глаза.

— Простите, я слышал голос! — Стайс шарил вокруг себя руками, беспомощно вперив глаза в пространство.

Тело осторожно соскользнуло с камней и обошло путника сзади. «Сейчас получишь под ребро!» — предупредил Вендрикс Юсс.

Стайс обернулся и, закатив глаза, попал растопыренными пальцами в пухлую физиономию.

— Простите, я слепой. — жалобно извинился он.

— Да вижу. — с досадой проговорило тело, отвинчивая толстыми пальцами, каждый из которых был с сардельку, мешочек с пояса Чевинка.

— Что это? — удивился он, доставши сухари.

— Золото, неизвестный. — доверчиво ответил Стайс. — Я продал домашнюю скотину и выручил за нее мешочек золота.

— Кому ж ты продал ее, убогий? — спросил детина, ощупывая кожаный плащ на плечах Чевинка.

— А добрым людям! — ответил Стайс незнакомцу.

— А есть такие? — удивился тот и прекратил дергать завязочки плаща.

— Тебе нравится мой плащ? — спросил с надеждой Стайс.

— Нет, не нравится. Мой-то был гораздо лучше.

— Лучше моего? — удивился путник. — Не может быть! Неужто, твоя вышивка богаче?! Что может быть роскошнее опушки из усмийских сусликов?! А как красива выделанная кожа! Я обменял этот плащ на двух быков!

Стайс обращался в сторону от собеседника и жестикулировал, обращаясь к пустоте.

— На двух быков! — огорчился неизвестный. — Куда же ты так вырядился?

Он прекратил шарить по Стайсу лапами и теперь стоял перед ним, уперев квадратные ладони в обширную, как бочка, талию. Незнакомец был выше Стайса по крайней мере на голову, и теперь жалостливо смотрел на него сверху вниз.

— Я хочу жениться! — признался Стайс. — Невеста, которую мне выбрал дядя, красавица, из богатой семьи!

— Да ладно! — детина махнул рукой и сел на камень, с которого немного ранее поднялся Стайс. — Мой друг, я не хотел бы быть тем, кто откроет тебе правду.

— Что?! Что?! Она нашла себе другого?! И ты пришел сюда, чтобы сообщить мне эту убийственную весть?!

— Нет, нет! Что ты! Все не так ужасно! Она тебя все также любит! Но ее насильно отдали замуж за старика! Она так рыдала! Я сам так плакал! Вот смотри, как!

И детина заревел густейшим басом так горестно, так впечатляюще шлепая губами и так нещадно поливая слезами равнодушный камень!

— Она сказала мне… Ой, не могу! Она так говорит: пойди, мой верный Мосик, пойди красавец…

— Она так сказала? — не поверил Стайс.

— Ага! И еще она сказала, что не выйдет за того, кого ей дядя твой посватал прямо сразу после твоего ухода! Твой дядя тебя преда — аал! Он предал дружбу с твоим отцо-оом!

— А у меня был отец?! — заголосил Стайс.

— У тебя все было. — деловито ответил Мосик, вытирая нос. — А теперь ты нищий. Тебя все обманули. Твой плащ — обноски. Это просто старая коровья шкура.

— А вышивка? — тревожно спросил несчастный слепец.

— Ну, я не знаю, может, корова когда и вышивала, — засомневался Мосик, — но в отношении опушки из сусликов — это явный перебор! Да, кстати, твой мешок с золотом — тоже лажа! Это сухари!

— Мой мешок! — похолодел жених. — Украли золото! Кто его украл?!

— Если ты про это, — Мосик подал ему сухари, — можешь взять обратно.

— Да нет же, это просто сухари, — с досадой ответил ему Стайс, — был еще мешочек. Где же он? Меня обокрали! Как ты мог?! Я доверился тебе, как другу! Ты говорил, что знаешь мою невесту!

— Так золотишко было?! — потрясенно воскликнул Мосик. — Покажи мне, где ты был! Я этих негодяев… Я их вот так! И так! Я их всех…

Он оставил камень, который пинал громадным сапогом, при этом скручивая воздух большими лапами с обломанными черными ногтями, и огляделся:

— Ты куда, пришелец?!

— Пусти меня! Я желаю умереть! Стайс лез на жертвенник.

— Эй, Эй! Туда нельзя! — забеспокоился красавец Мосик.

Слепой жених, однако, промахнулся и неловко свалился с другого края камня. Раздалось бренчание и что-то покатилось.

— Ой, Мосик! — обрадовался он. — Смотри! Мое золотишко! Я узнаю мешочек! Вот, вот! Тут узелочек, я сам его на память завязал.

— Пусти! — Мосик засопел. — Это мой узелочек!

— А вот еще! Что это?! Мой плащ! О радость! Я спасен!

— Какой еще твой плащ?! Он достал дубинку и начал приближаться к Стайсу.

— Дружище! — воскликнул тот и бросился навстречу, радостно раскинув руки. Но споткнулся и врезался Мосику в брюхо головой. Мосик хрюкнул, сложился и уронил дубину себе прямо на ногу.

— Мама! — заорал он.

— Твоя мама?! Госпожа, я рад вас видеть! Стайс поклонился и врезался головой в невысокий лоб Мосика.

— Папа! — выдохнул тот. И тут же испугался:

— Нет, нет, мы с тобой одни! Я сиротка! Меня нашли в кустах!

— Сиротка?! Как мне жаль! Мы собратья по несчастью! Дай, обниму тебя, бедняжка! Давай поплачем вместе!

И Стайс с рыданием простер к нему свои ладони и воткнул два пальца Мосику в одну ноздрю.

— Туда? — Мосик поморщился. — Я бы не советовал. Да нет, я не имею ничего против матриархата, но сам к тамошним бабенкам добровольно в гости не пошел бы.

— А у них матриархат? — заинтересовался Стайс.

— А ты так хочешь угодить в гарем? Дело неплохое, если с умом устроиться. Но мне там лучше не появляться.

— Что-нибудь изъял полезное в хозяйстве?

Мосик застеснялся. То есть скосил глаза на кончик носа и страшно засопел.

— Ну-ну! — подбадривал его Стайс Чевинк. — Обещал жениться и бросил девушку?