Михаил Михеев - Рейдер

Но, тем не менее, трофей они захватили, и трофей знатный. Хорошо хоть, никто от большого ума не полез на абордаж второго линкора — люди устали, адреналин из крови медленно уходил, давая место рассудку, поэтому вместо еще одного абордажа капитаны попрактиковались в стрельбе. Совмещенный залп эскадры — штука страшная, неподвижный корабль разносло не в куски даже, в пыль. Виктор, просматривая потом видеозаписи, пожалел, что не видел этого фантастического по своей красоте зрелища своими глазами — никакие записи все-таки не могут этого передать, теряется масштаб. Хотя вид пылающего облака, в которое превратился космический исполин, все равно впечатлял и описать это зрелище словами Виктор бы не сумел.

Кстати, что интересно, больше всего смелости и, надо признать, масстерства, проявил в том сражении только что разжалованный командир крейсера. Виктор, узнав об этом, усмехнулся и подумал, что желание проявить себя и тем самым реабилитироваться может привести к хорошим результатам. А уж с учетом личной храбрости… Пожалуй, надо публично, но в узком кругу командиров кораблей, обязательно до конца похода отменить свое решение с формулировкой «за проявленное мужество». И, наверное, надо задумываться об официальных наградах навроде орденов. И чтобы орден был не просто красивой побрякушкой, дающей право «обслуживаться вне очереди», как во времена приснопамятного СССР, а еще и давал вполне материальные блага. Типа участка земли гектаров в…дцать, плюс деньги… Обязательно хорошие деньги. Жалованье жалованьем, но солдат-помещик очень для многих будет звучать более чем завлекательно и даст гарантию обеспеченной старости. А тот, кто уверен в будущем, будет бороться за это будущее руками и зубами. И обязательно только в пожизненное пользование, не в собственность — тогда следующее поколение тоже пойдет служить, а то бывали прецеденты в истории, когда отец чего-то добивался, а дети проживали. Впрочем, все это следовало обдумать более детально и в более спокойной обстановке.

— Ты, вообще, меня слушаешь? — вернул его в реальность голос Айнштейна.

— Слушаю, слушаю, — со вздохом отозвался Виктор и попытался пошевелить головой. Не получилось, а жаль — стремительно заживающие раны немилосердно чесались, а тело было жестко зафиксировано. Через два-три дня, как обещал доктор, можно будет начать шевелить руками, а еще через неделю даже вставать, но до этого еще надо было дожить, а чесалось уже сейчас.

— Повтори, что я сказал, — тоном строгого учителя потребовал Айнштейн и, видя вытянувшуюся физиономию Виктора, рассмеялся. — Вот видишь, — он повернулся к Кале, — ему сколько не говори — толку все равно не будет. Не так он устроен, я же тебе не говорил.

— Да ладно тебе, — устало вздохнул Виктор. — Нотации читаешь, читаешь, а сам бы на моем месте как поступил?

— Я — не на твоем месте, — нравоучительно поднял палец Айнштейн. — Я, к счастью, пока что на своем месте и уходить на повышение не планирую. Хотя некоторые особо умные прямо-таки все делают, чтобы меня туда пропихнуть.

— И кто же такие умные? — живо заинтересовался Виктор. — Я бы к ним присоединился.

— Посмотри в зеркало — увидишь, кто. Присоединился бы он. Мне что, жить надоело? Мне еще здоровье дорого. Я, пока тебя не было, два кило сбросил, как с куста.

— Ты — не немец, ты — еврей. Нет чтобы помочь, морально поддержать, сказать: «Да, я готов тебя заменить, тебя ждет заслуженный отдых»… А ты «два кило, два кило»… Да тебе не два кило, тебе уже больше надо сбрасывать. Ишь, брюхо-то отрастил.

Айнштейн сделал обиженный вид, но потом рассмеялся. Действительно, за последнее время он изрядно раздобрел — сказывалась кабинетная работа.

— И все же, шутки шутками, а в такие авантюры тебе больше лезть нельзя. Ну, сейчас тебе, можно сказать, повезло, а в следующий раз что будет? — Айнштейн, отсмеявшись, вновь стал серьезен. — Я понимаю еще, когда ты эскадру повел в атаку, это сейчас лучше, чем у тебя, ни у кого, пожалуй, не получится… Но с абордажной группой зачем идти? Что там, без тебя костоломов не хватает?

Вот с этим поспорить уже было трудно, Айнштейн был кругом прав. Десантников было в избытке и подготовка многих из них ничуть не уступала подготовке самого Виктора. У многих, если уж быть до конца честными, даже и превосходила. Особенно у тех, кого, как и самого Виктора, готовили еще там, на Родине.

— Скажи, — Виктор вновь попытался пошевелиться и вновь не смог. — Ты бы их послал, а сам бы остался? Смог бы им в глаза после этого смотреть?

— Да, смог бы, — отрезал Айнштейн. — Смог бы. Потому, что у каждого — свое дело. Ты корабли водишь, они — железяками размахивают.

Виктор снова вздохнул. Видя его покаянную физиономию, Айнштейн улыбнулся.

— Ладно, не строй из себя великомученика, все равно не поверю. Отдыхай уж, больной. Пошли, принцесса, пускай он тут полежит, подумает о своем плохом поведении. Эх, драли его в детстве мало…

Айнштейн поднялся, поправил великоватый ему белый халат на плечах и величественно удалился. Принцесса ободряюще улыбнулась Виктору и последовала за ним, оставив адмирала в одиночестве. Виктор улыбнулся ей, но, когда дверь закрылась, с тоской посмотрел им вслед — нескоро, ох нескоро он сможет бегать так, как раньше…

Хотя, вообще, дело того стоило. Они захватили в том бою два корабля, каждый из которых был сам по себе ценным призом, а уж с учетом технологических новинок и секретов, которыми оба были наверняка набиты… Достаточно сложно было даже предположить, чего и сколько с этого удастся поиметь, но наверняка немало, ох, немало. Впрочем, будущее покажет.

Гораздо труднее оказалось эти корабли оттуда увести. Все-таки габариты и масса линкора создавали массу сложностей — пришлось швартовать его к авианосцу, с другого борта швартовать «Орла» и вот так, двумя кораблями, вытягивать трофейный корабль через пространственный барьер. С крейсером было проще — его размеры были вполне соизмеримы с земными крейсерами, а значит, и зацепить его можно стандартно — к собственному тяжелому крейсеру. Но кроме них, пришлось вытаскивать и свои крейсера, поврежденные в схватке. Ох и намучались тогда… К счастью, и экипажи кораблей, и их командиры были достаточно опытными и инициативу в таких делах проявлять не боялись. Состыковали поврежденные корабли бортами, к ним пристыковали два тяжелых крейсера — и вуаля, получилась достаточно прочная и динамичная конструкция. Ну и оставшийся легкий крейсер пустили впереди — так, на случай всякий.

Случай представился почти моментально — поперек курса выскочил дисколет, уравнял скорость с эскадрой и что-то отчаянно засигналил в световом, радио— и грависпектрах. Никто, естественно, ничего не понял и курс менять на стал. Тогда с дисколета пальнули им поперек курса плазмой. Это они, конечно, сделали зря — даже в таком транспортно-непонятном состоянии эскадра Виктора вполне могла ответить на хамство, что она и сделала. Правда, по дисколету бить не стали, в конце-концов, он явно сделал предупреждающий выстрел. Что же, на предупреждение отвечают предупреждением и «Орел», чуть довернув свою сцепку, чтобы оказаться к дисколету в выгодной позиции, в свою очередь громыхнул ему поперек курса из главного калибра. Чужаки, каким бы они мышлением не обладали, намек, что им совсем не рады, поняли прекрасно, рано как и то, что против такой огневой мощи одиночному кораблю противопоставить нечего. Дисколет незамедлительно свалил, однако уже через пару часов к эскадре начали приближаться аж четыре дискообразных корабля. Вот тут-то оставленный в охранении легкий крейсер и продемонстрировал, что он тоже здесь не зря — сманеврировав, крейсер занял позицию между эскадрой и дисколетами, готовясь принять первый удар. Позиция для смертника, конечно, однако для экипажей дисколетов боевые возможности земных крейсеров оставались тайной за семью печатями — очевидно, поэтому они и не рискнули лезть в драку, а просто шли параллельными курсами довольно долго. Что интересно, когда скорость эскадры превысила три четверти световых, дисколеты начали постепенно отставать, что наводило на определенные размышления — на подобных скоростях гравитационные двигатели еще не тестировали.