Дэн Абнетт - Двуглавый орел

Они настояли, чтобы он остался на ночь в лазарете аэродрома Южной Тэды для всестороннего медицинского обследования, хотя каждому было ясно, что он в полном порядке, не считая нескольких царапин и ушибов. А на следующее утро, несмотря на нестерпимое желание убраться оттуда поскорее, его заставили заполнить бесконечные медицинские анкеты и протоколы касательно случившегося в воздухе инцидента. Только затем Дэрроу наконец выписали, и он поймал первый попавшийся транспорт, идущий на север.

Все, что он тогда хотел, — вернуться в строй, вернуться к повседневной рутине своей профессии и побыстрее забыть, оставить в прошлом этот ужасный вчерашний день.

Однако все вокруг, как нарочно, не давали ему возможности отвлечься. Медицинские анкеты, осмотры, протоколы об инциденте… Даже шофер транспорта, который подвозил его из Южной Тэды, и тот выглядел как злая усмешка судьбы. Все его лицо было обезображено розовыми рубцами от ожога.

В вестибюле никого не было. Никто из офицеров уже не пробегал, как прежде, с депешей по его начищенному паркету. Дэрроу прошел мимо свитков славы на стеллажах, один на каждую эскадрилью Содружества, включая и его Тридцать четвертую — Перехватчиков Общего Назначения, куда золотыми буквами были вписаны имена всех военных летчиков Энозиса. Затем он прошел мимо мрачного гололитического изображения бывшего главнокомандующего ВВС Тентиса Белкса. Вообще-то, существовал старый, освященный временем обычай, который предписывал всем пилотам отдавать честь портрету этого старца, когда они проходили мимо, но Дэрроу сегодня был определенно не в том настроении, чтобы следовать всем этим претенциозным формальностям.

Никого не было ни в комнате дежурного офицера, ни в приемной. Дэрроу спустился в зал распределения, но и там никого не встретил. Тем не менее в воздухе тут чувствовался сильный запах табачного дыма и переваренного кофеина, а на одном из маленьких столиков стояло большое блюдо с недоеденной дичью.

Дэрроу вернулся обратно в зал и пошел к помещению домовой церкви при авиабазе. На стене, рядом с двойными дверями в молельню, висела грифельная доска, на которой мелом были выписаны имена всех недавних погибших и пропавших без вести для их поминания на утренней службе. Он немного задержался у дверей, пробежав взглядом весь список. Погибшие курсанты из звена «Охота». Чертовски длинный список. За исключением пяти имен, это был полный список летчиков для переклички бригады.

Он открыл двери и заглянул внутрь. Там было тихо и очень темно, если не считать дальнего края помещения, освещенного разноцветными лучами, падающими из стрельчатого витражного окна. В помещении стоял терпкий запах вощеного дерева и паркетного лака, который заглушал нежное благоухание увядающих цветов из траурных букетов. Несколько человек сидели у самого амвона, на краю первого ряда. Так и не разглядев, кто это, Дэрроу, не желая никого тревожить, тихонько отступил обратно в холл.

Тут он впервые заметил какое-то печатное объявление, вывешенное на настенном стенде возле дверей комнаты дежурного офицера.

Предчувствуя недоброе, Дэрроу подошел, чтобы прочесть.

Неожиданно в дверях домовой церкви появился майор Хекель и сразу же направился в его сторону:

— Дэрроу!

— Что… Что это такое? — растерянно пробормотал тот.

Хекель почувствовал гневные нотки в голосе летчика-курсанта.

— Ты как? Только что приехал? Тебя выписали? У тебя все нормально?

— Что все это значит? — огрызнулся Дэрроу, указывая рукой на объявление.

Хекель побледнел, и его лицо перекосилось как от зубной боли. Казалось, он весь вжался в себя от такой внезапной вспышки раздражения своего пилота.

— Это значит, что дела приняли такой оборот, Дэрроу.

— Иде уже поставил свою подпись?

— Это как раз была его идея, он…

— Он сейчас здесь?

— Да, здесь.

— Я хочу повидаться с ним.

Хекель закусил нижнюю губу, но затем, подумав, кивнул:

— Пошли.

Майор провел его по главной лестнице, ведущей наверх, на этаж, отведенный под помещения Командования Полетами. Их тяжелые ботинки громко стучали по жесткому паркету коридора. Однако Хекелю, казалось, хотелось немного поговорить.

— Все получили один день отпуска, — рассказывал он почти весело. — А сегодня утром… Понимаешь, вчерашние события у всех нас выбили почву из-под ног.

А поскольку мы все равно должны были отдохнуть и к тому же освободить место для имперских частей, то… Ну, нам и показалось, что это будет наилучший выход, если главнокомандующий Иде выпишет краткосрочные увольнительные и…

Дэрроу почти его не слушал. Дверь в главную комнату Командования Полетами оказалась открытой настежь, и он видел, как незнакомый персонал в форме Имперского Космического Флота с удивлением оборачивался на них, когда они проходили мимо.

Они подошли к внешнему кабинету главнокомандующего, и Хекель предупредительно открыл дверь перед пилотом. Про себя Дэрроу отметил, как сильно у того дрожит рука. Просто удивительно, как сильно.

Внешний кабинет главнокомандующего был пуст. С рабочих столов все было убрано, и кипы недавно доставленных папок со знаком двуглавого орла на обложке лежали на истертом паркете посреди помещения. Хе-кель негромко постучал в дверь внутреннего кабинета. Что-то нечленораздельное донеслось ему в ответ.

Они вошли внутрь. Там было темно — хоть глаз выколи.

— Сэр… — начал Хекель.

— Что такое? О, тысяча извинений. Послышался щелчок, и стальные шторы на окнах открылись, позволив дневному свету проникнуть в помещение.

— Я иногда совсем забываю об этом, — сказал Иде.

При свете дня стала видна фигура главнокомандующего Гельвина Идса, сидящего за своим штабным столом, который располагался в нише кабинета, у самого окна. Стены помещения были сплошь увешаны голо-литами — групповыми парадными снимками эскадрильи, персональными портретами пилотов, изображениями «Циклонов» и «Волчат», веселых сцен на официальных торжествах, среди которых особенно выделялся совместный снимок Идса со старым Белксом. Потрепанный флаг Содружества, гордость эскадрильи, был установлен на самом видном и почетном месте — над камином.

Иде разбирал военные карты и планшеты с информацией, раскладывая их по ящикам стола. Ему было уже за шестьдесят. Это был невысокий, жилистый мужчина, чьи коротко остриженные седые волосы напоминали металлическую стружку, покрывающую голову. Маленькие круглые стекла черных очков плотно закрывали его глаза.

— Назовите себя, — произнес он, вопросительно подняв голову. — Это вы, Хекель, я не ошибся?

Хотя Иде уже девятнадцать лет как потерял зрение, он отказался от аугметической оптики. В ходе специальной операции ему вживили сенсорный контактный порт в кожу за левым ухом, так чтобы он мог подключать себя к системам слежения и «видеть» то, что показывают мониторы во время выполнения самолетами своих заданий. Но это была единственная компенсация, которую он получил за свое увечье. Сейчас сенсорный штекер был подключен к специальному декодеру на его столе, позволяя ему считывать информацию с планшетов, которые он раскладывал по ящикам.