Андрей Марченко - Литерный эшелон

Каждая капля била больно, словно не вода падала с небес, а свинцовая дробь. Андрей сначала пытался уворачиваться от капель, пошел быстрее. А потом, когда вымок до нитки – стало все равно.

Мост опустел: в непогоду пешеходы идти по нему не спешили: пережидали дождь в лавках да под навесами, ждали редких трамваев.

Внезапно за своей спиной Данилин услышал тяжелые шаги. Как можно спокойней обернулся: так и есть. За ним спешили два солдата. Андрей спокойно ускорил шаг – за его спиною топот стал чаще.

Бежать? Немыслимо! Прямая моста не давала шансов скрыться от пули. Спрыгнуть с моста?.. под мостом – не то вода, не то ледоход. Если даже сразу о лед не разбиться, то после – утонуть в ледяной невской воде…

В кармане пиджака под пальто лежал пистолет, но достать его незаметно было уже немыслимо.

Когда до берега оставалось всего ничего, они догнали Андрея.

– Эй, малый! – бросил один. – А-ну, погодь! Потолковать надоть!

Винтовки были сняты с ремней, примкнутые штыки были направлены в сторону Андрею.

– Ай-да под мост, к воде!

Андрея повели. На проспекте были десятки людей, может даже несколько сотен. Многие видели эту процессию: нестарого штатского под штыками вели под мост – может быть «кончать». Никто не вмешался, не спросил: а в чем, собственно, дело. Для десятков людей Андрей был совершенно незнакомым, чужим человеком. И его горе никого не касалось.

Спустились по лесенке на каменную площадку над самой водой.

Там Андрей впервые рассмотрел солдат, его захвативших. Один был будто смутно знаком: с лицом нелепо слепленным: левый глаз выше правого, над ним – рельефная бровь, нос картошкой сдвинут к левой щеке. Кривой рот с немногочисленными желтыми зубами.

Второго Андрей видел впервые.

– Он?.. – спросил второй солдат.

– Да будто и он и не он. Не пойму, кум… Тот гад в форме был. А этот вишь – цивильный. А ну-ка, картуз сними…

Андрей послушно снял шляпу.

– Будто бы он… Эй, ваше благородие, может помните меня? Под Луцком вы мне промеж глаз саданули?

Конечно, – вспомнил Андрей. – Под Луцком. И черт бы побрал те полевые испытания, шпиона и тот прорыв германських броневиков. А этот чуть не стал тогда дезертиром, за что и получил тумака…

– Под Луцком? Никогда там не был… А в чем дело, граждане?

– Не бреши, я тебя узнал. Ты охфицер. А нонча с охфицерами разговор короткий.

– Да что вы ребята?.. Какой из меня охфицер? – невольно подражая солдатскому говору, заторопился Андрей. – Я телеграфист. Клоподав! Ти-ти-ти-та…

И он изобразил рукой, как телеграфист ключом отбивает сообщение.

– Ладно брешет… Так чего с ним делать будем?..

– Да чего с ним делать? Заколем – и дело с концом. Шо охфицер, шо телеграфист – все одно мироеды. Сидят себе в тылу, за нашими спинами. Ты, кум, хоть одного телеграфиста убитого видел?

Кум не видел.

– Ну шо, шмальнем его?

– Шмальнем?.. Я тебе шмальну! Заколем… Почто пули переводить?..

Солдат ударил штыком, целя в живот. В последнее мгновение Андрей уклонился, штык порвал пальто, Данилин забалансировал на краю площадки над водой, влекущей обломки льда. Инстинктивно Андрей вцепился в цевье винтовки. Отпусти солдат тогда свое оружие – и Андрей бы упал в воду и часом позже уже кормил бы рыб в Финском заливе.

Но нет, солдат шагнул назад, потянул винтовку на себя, и оттащил Андрея от воды. Тот, сделав шаг, ушел вниз, волчком ввернулся между солдатами, ударил кривого ногой по коленке. Отскочил от реки.

Теперь позиция немного улучшилась – за спиной у Андрея была не река, а каменная стена

– Шо баба, ногами лягается! Ну ниче, щас мы его, курва-мать… Он это, он! Тот самый! Под Луцком тожить юркий был что ртуть. Дави гада!

Теперь они заходили с двух сторон. Пистолет все также мертвым грузом лежал в кармане – уж точно пока его удастся достать, солдаты всадят в Андрея две обоймы и еще добавят дыр штыками.

Кривой сделал небыстрый ложный выпад, Андрей отступил еще на шаг.

Солдат усмехнулся: улыбка вышла гадкой.

И вдруг – ударил!

Андрей ушел в сторону. Тут же напал второй – теперь бил выше, куда-то в грудь. Андрею ни за что бы уйти от этого удара, но «кум» поскользнулся на едва заметной луже. Штык, вместо того чтоб вонзиться в грудь, прошел в дюйме от лица.

Солдат грохнулся наземь. Андрей тут же попытался выдрать из рук упавшего винтовку – но тот держал ее крепко. Было не до широких жестов: Андрей сначала ударил несколько раз ногами по ребрам. Когда это не помогло, смазал ботинком в голову. Что-то хруснуло,

После фехтовали зло, молчаливо и недолго. Солдат ударил сверху, Андрей отвел штыком удар, сблизился и прикладом смазал по щеке солдата. Тот удивленно пошатнулся сделал шаг назад. И рухнул в воды Невы.

Андрей дослал в ствол патрон, задумчиво посмотрел на солдата, барахтающегося через прицел. Пристрелить его? Как ни странно, но ненависти к солдатам не было, как не было ее и к германцам на фронте. Но вот дать этому шанс выбраться, и третья встреча неизбежна. Ведь закон подлости куда сильнее даже закона всемирного тяготения: велика Россия, а вот встретились же…

Но природа решила все за Андрея. Солдат все глубже, все чаще уходил под воду, его сносило к центру реки.

Голова солдатика последний раз мелькнула над невскими волнами. После то место накрыла льдина…

Солдат исчез.

Еще с минут Андрей ожидал, что увидит человека в шинели опять, но на Неве не было ничего кроме льда.

Кум утонувшего лежал мертвее мертвого – в его стекленеющих глазах читалось удивление.

Винтовку Андрей зашвырнул подальше, и заспешил домой.

Руки дрожали…

Как подумала Алена – от озноба:

– Да ты же замерз! Простудишься – возись с тобой! Быстро раздевайся!

От возможной простуды лечили народным средством – водкой наружно и немножко внутрь.

После Андрей показал жене распоротое пальто.

– Где это ты умудрился?..

– Да об оградку зацепился…

– Ну что же ты так… – штопая пальто, бранилась Аленка. – Сейчас времена такие – все надо беречь. А ты месяц не проходил, порвал!

Андрей кивал: да, надо беречь. Да, садовая голова, неаккуратно как вышло, не уследил. Виноват, что поделать.

Так уж повелось, что за весной всегда приходит лето. Никак не иначе, никак не наоборот.

В том году лето было полным на события, как вспоминал позже Андрей – пьяным.

И дело было даже не в том, что сухой закон, действующий всю войну, Временным правительством был отменен. Народ, конечно, снова запил, при этом пил как не в себя, словно старался наверстать недовыпитое почти за три года. В ход пошел «балтийский коктейль» – спирт, смешанный с кокаином. Но самым опасным оказалось не это. Еще более страшно на людей действовала вседозволенность: городовых арестовали еще в марте, порядок должны были защищать дружины. Но вместо уложений и свода закона в их головах обитало не совсем стройное понимание справедливости и порядка, к тому же изрядно подпорченное винными парами.