Андрей Марченко - Литерный эшелон

К прочему от себя англичанин выдал Андрею два «браунинга», триста патронов к ним и четыре гранаты надежной и хорошо знакомой системы Миллса.

Взамен Андрей сдал свой «парабеллум».

– Оружие в пути лишним не будет, – посетовал Джерри.

– Непрактичен в дороге. Чувствителен к грязи. К тому же… Я хотел бы…

– Да говорите уже…

– Подарите его Фролу, если я со мной что-то случится. На его совершеннолетие.

– Сами и подарите. Я его беру на хранение. Желаете также сдать мне свои ордена?.. Я выпишу расписку.

– Нет. Ордена беру с собой.

– Это может быть опасным.

– Какая разница, я все равно не дам себя обыскивать.

Алена получила рекомендательные письма в Британию. Андрей – оговоренный телеграфный адрес.

Данилин было начал ревновать жену к Джерри, но в день расставания выяснилось, что астлей остается в Петрограде.

Прощание на Финском вокзале, с которого отправлялся поезд, не затянулось.

На платформе Андрей надел медальоны своим домочадцам, при них же надел и свой.

Алена заняла место в вагоне у окна.

Но ее муж не стал задерживаться, ушел до того как тронулся состав.

С глаз готова была упасть слеза, а Андрею не хотелось, чтоб его запомнили именно таким: твердым, как камни Петербурга…

Надо сказать, что Джерри не остался один.

Что вы…

Такого просто быть не может.

Если сердце ваше чисто и благородно – вам не избежать за это расплаты.

Для джентльмена спорт и война пусть и чужая, гражданская были явлениями одного порядка. И вместо того, чтоб юркнуть в проходной двор, Джерри в декабре все того же 1917 года ввязался в перестрелку.

Англичанин убил двоих матросов, еще трех ранил, чем оставшихся нападающих в ступор.

Не ту обузой, не то наградой ему стала барышня, из-за которой перестрелка и началась. Молодая вдова была обладательницей фамилии, ношение которой в те времена было столь же опасно, как и ношение кобры за пазухой.

Чтоб спасти незнакомку, Джерри женился на ней.

Женщина стала миссис Астлей, а сам Джерри породнился с княжеским родом, впрочем угасшим по мужской линии.

Брак фиктивный не то со скуки, не то под воздействием петроградской, свинцовой весны стал нормальным, человеческим

И раз графиня заявила супругу, что она на сносях, иными словами – беременна.

Эсквайр Астлей ответствовал долгим поцелуем…

И своей изначально фиктивной жене он был верен до своей нескорой смерти.

И как надлежит джентельмену, получал от этого удовольствие.

А до Москвы Андрей добрался на удивление легко.

К Первой Столице следовал литерный эшелон с чем-то тяжелым в контейнерах.

Комендантом эшелона оказался знакомый из юности – сосед по мебилирашке на Васильевском острове.

Они встретились в здании Николаевского вокзала, куда Андрей зашел узнать насчет плацкарты, а Константин, видимо, получал документы.

Последний был в чине штабс-капитана и полковничьи погоны Данилина его изрядно шокировали.

Костя предложил Андрею место в штабном вагоне с условием, что господин полковник не станет интересоваться содержимым контейнеров.

Андрей с легкостью согласился. Впрочем неопределенно заговорил о Ривьере, генералах Скобелеве и Инокентьеве, о Белых Песках…

Но Кеша лишь пожал плечами: слова эти ему ничего не говорили.

Андрей про себя махнул рукой: невозможно знать все тайны на свете.

Да и ненужно это, опасно для здоровья.

С Константином следовала и его жена – та самая прачка. Она взглянула на Андрея, на его обручальное кольцо. В голове женщины мелькнула мысль: а не рискнуть ли?.. Не вскружить ли голову молодому господину полковнику?

Но нет: господин полковник выглядел не то что холодным, но даже стальным, пуленепробиваемым, он ехал одетый в скафандр своего мира, своих мыслей.

К тому же времена сейчас неспокойные: сегодня подпоручик – завтра комиссар фронта. Сегодня полковник – завтра покойник.

Поезд куда-то ушел по своим секретным делам.

Когда машинист сбросил ход по указу входного семафора, Андрей спрыгнул с подножки поезда, спустился по насыпи.

Время было ранее – часа два ночи, потому Андрей пошел через всю Москву пешком.

В доме на Арбате Данилина встретила испуганная ранним гостем тетка.

Дед Аленки еще недели две назад собрал свои нехитрый скарб, и вместе с проезжавшими через Москву станичниками, отбыл на Дон.

Тетя Фрося не то чтоб была рада видеть племянника…

Но и не то чтоб наоборот.

С одной стороны, как ни крути – родной человек. С иной – целый полковник.

Андрюха, которого тетя Фрося помнила не то чтоб с пеленок…

Да с каких пеленок, даже ранее – когда округлился животик хрупкой Фросиной сестры…

Тот самый Андрейка, который играл с господской дочерью.

Андрей – сиротка, чьи родители в нелепейшей железнодорожной катастрофе погибли вместе, как и жили. Вернее погибла от удара мать. Отца нашли рядом, без единой царапины, умершего словно без смерти: он просто не мог ни минуты существовать без своей супруги.

И вот тетя Фрося взирала на их сына, своего племянника с любовью и гордостью, а более с грустью и беспокойством.

Сейчас убивают и просто так. Можно пойти за молоком и получить ни за что ни про что шальную пулю. А уж для военного пуля будет не шальная. И хорошо если пуля, а то ведь для военного в таком чине изобретут смертушку лютую.

Вот если бы Андрей пошел в мастеровые… А что, парень неглупый. Если за десять лет из подпоручика дослужился до полковника, то сейчас был бы старшим мастером, а то и инженером! А мастеровые всякой власти нужны.

– Я проездом и ненадолго, – успокоил племянник тетку. – Не берите меня в голову.

Впрочем, несколько задержаться все же пришлось.

Еще раз громыхнуло в Петрограде: властью овладели силой. Отзвук был слышен и в Москве: руководство городом перешла к большевикам, хотя, по сути, и ранее принадлежала им.

На железной дороге, где и ранее порядка было немного, теперь и все разладилось.

Нужны были какие-то документы. Какие именно, часто не знали сами проверяющие.

Но соваться на вокзал просто так, желая проскочить на арапа – самоубийственно.

Тетка уже стала думать, что племяш прибыл исключительно ей на погибель.

Но у Андрея нашелся план неожиданный даже для него.

В сарае по-прежнему лежал четырехколесный мотоцикл, на котором некогда Попов отправился в гонку от Малых Мытищ.

Андрей полагал, что за это время агрегат окончательно пришел в негодность, но двигатель завелся тут же, словно не было этих лет, словно все это время двигатель копил силы.

Прежде чем пуститься в путь, полковник переоделся: свой мундир он оставил тетке. Та была рада: если спороть погоны, то одежду можно было сменять на что угодно.