Алексей Ефимов - Война в потемках

Старая Фамайа оказалась полностью отрезанной от Новой. Файа продолжали наступление в Арке, но помочь своим собратьям на своей родине не могли. Только отчаянный шаг — использование атомных снарядов на уцелевших линкорах — позволил добиться перелома.

Первая стадия войны закончилась к началу 121 г. Ф. К этому времени организованное сопротивление на Арке практически прекратилось. Его западные области почти полностью превратились в радиоактивную пустыню. Положение Суфэйна тоже было незавидным.

Господство на море — основа его безопасности — оказалось под угрозой. Через несколько лет файа могли достаточно усовершенствовать свою авиацию, чтобы достичь его территории. К тому же, у них уже тогда были баллистические ракеты.

Поэтому совершенно непонятно, чем руководствовался Бардера, начав переговоры о перемирии — победа была, по сути, уже только делом времени.

Официальная версия — что он принял мир из соображений гуманности — не заслуживает никакого доверия. Все, что мы знаем об этом файа, свидетельствует, что само это понятие было ему незнакомо.

Более вероятно, что он испугался победы — Фамайа не могла существовать без внешнего врага, на которого списывались все трудности. Возможно, это было сделано под нажимом армии, существование которой с полным захватом Арка по сути теряло смысл.

Естественно, что многие называли его предателем. Множество тех, кто осмеливался говорить это вслух, умерло мучительной смертью, уцелевшие сочли за благо замолчать.

Как бы то ни было, 25. 02. 121 года в Кен-Каро было подписано перемирие. Суфэйн вывел свои войска из Старой Фамайа — в обмен на то, что в Арке они останутся на прежних позициях.

Таким образом, официально Вторая Война продолжалась всего 195 дней, но на оккупированной Фамайа территории еще долго продолжалось вооруженное сопротивление. Борьба с ним была крайне жестокой и сопровождалась большими, чем у противника, потерями. В конечном счете, все решило численное и ресурсное превосходство Фамайа над повстанцами.

Мятежи были окончательно подавлены только к 130 году. Именно 30. 04. 130 — дата падения последней базы Сопротивления, считается в ССГ официальной датой окончания войны.

Еще через два дняТалу мог сказать, что его задание, в основном, выполнено. Улицы вновь заполнились народом, в центре множество рабочих взялось за восстановление зданий. Под радостные крики собравшейся толпы мощный взрыв снес развалины здания ЧК. На его фундаменте предстояло немедля построить новое, но горожане об этом не знали. Зато повстанцы, напуганные видом патрулирующих улицы гекс, охотно сдавали растащенное во время мятежа оружие.

О его причине в городе избегали говорить, хотя уже официально было объявлено, что она — стихийное космическое явление. Полиция разоружилась и теперь сама стала объектом расследования целой тучи налетевших из Товии инспекторов. Ее функции выполняли бойцы Черзмали, которых он, усвоив полученные уроки, нещадно гонял на боевой подготовке. Однако осталось еще две проблемы — Черми Эрно и беглецы. С Черми было проще — исполняя прямой приказ Найте, он отошел на свою базу, где дожидался решения своей судьбы и участи отряда, окруженный танками Внутренней Армии.

Правда, перед этим он успел уничтожить одно из селений, жители которого, перебившие во время мятежа свои власти, отказались подчиниться. Черми сжег селение дотла, расстреляв всех его жителей — больше тысячи человек. Это зверское злодеяние возмутило Талу. В Академии его учили, что бессмысленные убийства, вроде этого, могут привести к разрушению государства.

С беглецами было сложнее — они ушли из города и, отказавшись сдаваться, закрепились в селении Ахрум — бывшей резиденции правителей Ирмии. Селение было блокировано войсками и их легко можно было уничтожить, поручив это истребительному отряду Черми Эрно. Однако Талу решил, что резня в Офинки станет их последним преступлением. Усмирив славившийся непокорством шестисоттысячный город без единого выстрела (если не считать перестрелки на площади), окрыленный успехом Талу считал, что с тремя сотнями беглецов договориться будет нетрудно. Вдобавок, ему хотелось хоть ненадолго выбраться из Кен-Каро. Он не очень хорошо разбирался в тех делах, которыми ему поручили заниматься, и необходимость постоянно консультироваться с Товией основательно его раздражала. Но тут возникли две неожиданные трудности.

Первая — незначительная: аэродром находился на базе Черми и рассчитывать на его вертолеты теперь было бы глупо. В Ахрум надо было добираться наземным транспортом. Вторая серьезнее — на сей раз Черзмали не мог поехать с ним, и, более того, не мог выделить достаточно солдат. Талу решил обойтись своими гексами, в управлении которыми постоянно практиковался.

Спустя всего сутки колонна машин вышла из Кен-Каро, направляясь на запад. До Ахрума было тридцать миль, но за десять миль до селения они миновали последний пост Внутренней Армии — та избегала входить в непосредственное соприкосновение с повстанцами, опасаясь стычек.

Впереди колонны ехал оранжевый патрульный автомобиль с двумя полицейскими. Из установленных на его крыше динамиков должны были раздаваться призывы к мирным переговорам. Машина не была бронирована, у полицейских были только пистолеты. Предназначенная для улиц, она еле ползла, увязая маленькими колесами в грязи мрачной лесной дороги. Талу надеялся, что ее безобидный вид удержит повстанцев от немедленной атаки.

За ней следовал грузовик, доверху нагруженный хорошо заметными припасами — по мнению Маонея, раздача еды должна была смягчить «беглых». За рулем тоже был полицейский. Грузовик сопровождали три оранжевых патрульных вездехода. В них находилось еще пятнадцать полицейских, увешанных патронташами, вооруженных пистолетами и карабинами, — все, кого он смог мобилизовать в разгромленном кен-карском Управлении. У каждого на поясе были газовые гранаты, из окна передней машины торчал ручной пулемет, но все же, это шествие выглядело довольно жалко.

На некотором отдалении следовал трехосный фургон, конфискованный Талу в городе. В нем сидели 24 вооруженных до зубов бойца-истребителя — две трети взвода, который смог выделить ему Черзмали. За ним ехал штабной бронетранспорт, в котором находился сам Маоней. Разрисованная в маскировочные черно-серые цвета широкая, 35-тонная машина была почти незаметна. Ее семисотсильный двигатель работал бесшумно, восемь колес из сплошной упругой пластмассы — каждое выше человеческого роста — мерно вращались, не замечая неровностей. В штабном варианте МКХ-30 помещалось всего двенадцать бойцов — вдвое меньше, чем в обычном.