Алексей Ефимов - Макет мироздания

Они медленно поплыли к югу. Лишь сейчас, с вечерней высоты, откуда были видны огни промышленных окраин, стал ясен истинный размер города. Экипаж приник к окнам. Они еще надеялись на возвращение, но Анмай знал, что даже при самом благоприятном исходе надежды на это не осталось. Никогда больше он не увидит этот странный город, который уже успел полюбить.

Внизу проплывали искрящиеся громады зданий, меж ними сияли подвижные огни машин и всюду — на улицах и на крышах — стояли люди, множество людей, смотревших вверх.

Вдруг Вэру заметил в освещенном дворе группу, как ему сперва показалось, подростков. Но даже с большой высоты его острые глаза различили их пятнистую одежду и блеск оружия. Ару! Это выглядело странно — даже до Революции любого проникшего в столицу ару ждала немедленная смерть. Тут явно не обошлось без помощи людей, причем высокопоставленных…

Анмай повернул голову. Сейчас во дворе уже никого не было. Ему показалось? Или ару спрятались с присущей им быстротой?

Он вдруг усмехнулся и направил платформу вверх. Для него Актала уже стала прошлым. Но в глубине сознания Вэру скользнула невольная мысль, — правление Нэйса и его Организации окажется гораздо короче, чем ожидал Анкус и даже он сам.

После отлетаВэру Нэйс Анкус три дня безвылазно провел внутри энергостанции, изучая управление. На четвертый он пустил про-Эвергет в ход. Наземная и воздушная разведка без устали разыскивали скопления ару, которые он мог накрыть без риска задеть людей. Он поражал цели в заранее указанных границах — но с точностью в несколько миль и Нэйс без раздумий применял его, если мог убить больше ару, чем людей. Менее крупные участки очищались с помощью энергетических платформ, вертолетов и созданных по совету Вэру истребительных отрядов. Все они сражались в лихорадочном возбуждении, но про-Эвергет играл решающую роль.

На полной мощности зона поражения достигала двухсот миль в диаметре, но оставалась абсолютно незаметной. Мощность электромагнитного взаимодействия в ней ослабевала совсем немного, но все биохимические реакции, которые именуют жизнью, в ней просто гасли, прекращались. Ни на что больше про-Эвергет не влиял — но тех, кто ощутил хотя бы тень его силы, охватывал дикий, нечеловеческий ужас. Из очищенных им районов — а они занимали две трети страны — приходили жуткие сообщения. Говорили, что в огромных опустевших областях мертвецы поднимаются и возвращаются в свои дома, но Нэйс не верил этому. Ему хватало и донесений разведчиков.

Хотя Вэру настроил про-Эвергет на поражение лишь разумной жизни, на деле в очищенных им районах не осталось млекопитающих и птиц, но растительность, насекомые, а также амфибии и рептилии чувствовали себя превосходно, не говоря уже о бактериях.

Однако люди и файа на этих очищенных землях жить не могли, не могли даже оставаться на них больше суток — там их мучали ночные кошмары, а животные впадали в бешенство. Ну и что с того? Анмай предупредил, что это временное явление. Через несколько лет там все придет в норму и станет как раньше — за исключением ару.

Но на одной уцелевшей трети территории страны теперь жило почти две трети ее человеческого населения, а это грозило жестоким голодом. К счастью, Нэйс не применял про-Эвергет на главной житнице страны — Великих Равнинах. К тому же, этот тысячемильный кусок земли, с трех сторон окруженный морем, легко было защищать. Менее крупным «островам», особенно прилегающим к внешней границе Акталы, пришлось хуже, — теперь туда летали только вертолеты.

Однако, за эти десять дней девяносто процентов ару были уничтожены, а война практически закончена. Правда, уцелевшие ару разбежалось по населенным людьми областям, но Нэйс надеялся, что истребительные отряды вскоре выловят их. Он подумывал уже об ударе по Опустошителям, но до возвращения Вэру не мог на это решиться. Анмай не назвал даты своего возвращения и ему оставалось лишь ждать.

Дела определенно шли на лад. Сообщения налаживались, повсюду возобновлялось производство, в том числе и оружия, теперь, правда, уже почти ненужного — ведь главным оружием стал про-Эвергет. В качестве питательной массы он использовал ртуть и, к удивлению Нэйса, круглый резервуар был полон ею еще почти доверху. Такого количества машине хватило бы на тысячу лет работы на полной мощности.

Энергостанция теперь внушала почти мистический страх — но число любопытных, толкавшихся у ее силового поля, лишь возрастало. Все стремились коснуться его, словно поклоняясь жестокому и непонятному богу. Сам Нэйс теперь почти не бывал в ней, хотя и жил теперь в бывшем штабе охраны Контрольного Центра — не столь удобном, как дворец, но более безопасном, ибо про-Эвергет всегда был под рукой.

Осознав, в чьих руках сила, большинство группировок Акталы, даже недавние враги Нэйса, поспешили присягнуть ему. Такая жизнь оказалась довольно приятной. И когда пришел последний день его власти и власти Организации, он, поначалу, ничем не отличался от других.

Это был день Белого Солнца — выходной, и дел оказалось на удивление мало. Быстро покончив с ними, Нэйс скинул сандалии и растянулся на диване. Его кабинет на втором этаже штаба недавно занимал убитый командир охраны Центра. Но такие совпадения совершенно не интересовали молодого правителя.

День выдался безоблачный, почти безветренный и жаркий. Через открытое окно в комнату вливались волны теплого воздуха. Над деревьями возвышалась сверкающая громадина энергостанции. Благодаря усилиям Анмая, портал в ее силовом поле открывался теперь с помощью единственного радиоключа. Нэйс сунул руку за ворот и потрогал его — маленькую стальную коробочку с кнопками. Он носил ее на шнурке на шее, не расставаясь с ней ни в душе, ни даже в постели с очередной из поклонниц.

Нэйс потянулся, пошевелил босыми ногами и закинул руки за голову, глядя в потолок. Все шло хорошо. Война окончена, основная масса ару перебита. Исполнилась и мечта его детства — он стал правителем величайшей страны этой Плоскости, но…

Актала потеряла почти треть своего человеческого населения — больше пятисот миллионов человек. Даже Нэйс не ожидал столь громадных потерь. Военным потребуется тридцать дней только на подсчет убитых файа и людей. Тем не менее, перспективы были ясны.

Они добьют ару, восстановят разрушенное войной… а что потом? Раньше Нэйс просто не думал об этом. Но ему все чаще казалось, что никакого «потом» уже не будет. Он чувствовал, что совершил нечто чудовищное, недопустимое ни для кого, и что его неизбежно постигнет кара. Нэйс понимал, что это не просто остатки вбитых в детстве религиозных заповедей — все его естество вопило, словно он сам себе стал отвратителен. Правда, он не знал, каким бует возмездие. Наверняка не восстание — всякая мысль о сопротивлении власти теперь равносильна смерти. Никто просто не посмеет поднять оружие — все знают, каким окажется ответ. Лишь ару еще сопротивлялись, проявляя чудеса храбрости — но у них просто не оставалось выхода. Им еще удавалось порой окружить какой-нибудь зарвавшийся истребительный отряд, вырезав его до последнего бойца, или ворваться в какой-нибудь город, расстреливая и поджигая все вокруг, пока последний погромщик не падал замертво под пулями подоспевших солдат. На большее ару были уже неспособны. Они сами понимали, что их окончательная гибель — только дело времени.