Наталья Игнатова - Последнее небо

Вот где высший пилотаж!

И ведь действительно командир выбрал оптимальный способ решения проблемы. Опасность нейтрализовал, а затем уничтожил. Никого больше под удар не подставил. Проблем в подчиненном ему подразделении не возникло. А принимать решения наверняка приходилось на ходу. Времени подумать у Гота не было.

Лонг спросил себя, сумел бы он поступить так же? У него ни с кем не сложилось отношений столь же близких, как у Гота со Зверем, но… скажем, смог бы он взять и убить того же Пижона? Молча. Никому ничего не сказав. Оставив при себе все чувства и переживания. Приговорить Пижона к смерти и восемь дней потом делать вид, что все идет как нужно, что не происходит ничего из ряда вон выходящего, что…

Нет уж. Слава богу, Пижона убивать не за что.

Господи, скорей бы уж боевая группа добралась до буровой! Хоть узнать: как там дела и что с ребятами? Самому бы полететь! Но командиру нельзя. Командир собой в последнюю очередь рисковать должен.

Удивительно, но тяжелые раздумья нисколько не мешали работать. Люди приходили и уходили, докладывали о выполненных заданиях, сообщали о проблемах, спрашивали указаний — жизнь кипела, и Лонг ни на миг не выпадал из этого кипения. Как Гот! Да, здесь он, пожалуй, майору не уступает. Удивительно только, откуда взялся вдруг такой талант? Ведь всего опыта работы на командирской должности — три дня с небольшим.

— Крутой на связи, — сообщил дежурный.

— Пусти-ка меня. — Стараясь казаться спокойным. Лонг надел наушники, взял микрофон: — Крутой? Что там у вас?

— Пендель мертв. — Узнать севший, вздрагивающий голос было очень трудно. — Пижон исчез. Их вертолет здесь, но кроме нас на буровой никого нет. Склад боеприпасов вычищен.

— Как погиб Пендель? — как можно хладнокровнее спросил Лонг. Черт побери, черт побери, черт побери… хотелось кричать и биться головой о стены, но… нельзя. Ему — нельзя.

Рация молчала. Только тихонько потрескивал здешний безжизненный эфир.

— Крутой?! — окликнул Лонг. — Как слышишь?

— Слышу хорошо, — глухо отозвался боец. — Лонг, Джокер говорит, это сделал Зверь. И еще… он говорит, что Зверь придет за всеми.

— Возвращайтесь, — приказал сержант по-прежнему спокойно.

тебя это не пугает, командир, ты знаешь, что делать, все знают, что ты знаешь, что делать…

«Боже, но что?!»

В первую очередь вернуть всех людей в лагерь. Потом выяснить, каким образом Зверь выжил. И как его убить? А потом — сделать то, что скажет Джокер.

На периметр надежды нет. Автоматика не сработает, надо приказать Кингу стереть Зверя из памяти орудийных установок… Толку от этого не будет. Проклятие! Но все равно лучше сделать, чем потом пожалеть. Людей, чтобы контролировать все подходы к лагерю, недостаточно. Следовательно, нужно выбрать самое удобное для обороны укрытие. В принципе для этого пригоден любой из корпусов, но оптимальным решением, наверное, будет рейхстаг. Одна-единственная дверь. Других входов нет. Двадцать бойниц расположены почти идеально. Стены не пробить даже из пушки…

выгнутая дверь жилого отсека

К черту дверь! Орудия периметра до рейхстага не достанут — на линии выстрела находятся другие здания. Да и

мощности им не хватит. Пластикат — это все-таки не ящеры и не древопрыги.

Вертолеты?

Да. Это проблема. Пары ракет хватит, чтобы разнести рейхстаг в брызги. А вертолет у Зверя наверняка есть. Иначе как бы он смог попасть в гнездо?

Зверь-то? Да кто же знает, на что он способен?!

Значит, отсидеться не получится. Но что в таком случае делать? Может быть, встретить его в воздухе?

Черт, черт, черт! Господи боже, Гот наверняка решил бы этот вопрос самостоятельно. Но Гот знал Зверя. Кто еще знает Зверя? Пижон… Пижон исчез. Ула? Нет, с ней об этом лучше даже не заговаривать. Джокер… Да, Джокер. Нужно расспросить его. И тогда уже принимать решение.

Но, если Зверя нет на буровой, значит, он вот-вот будет здесь…

Группа Джокера вернулась раньше. Где бы ни был Зверь, он не спешил появиться в лагере. В прозрачных сумерках грузовой вертолет опустился на площадку. К нему, вопреки обыкновению, не направилась группа техников. Машину окружили бойцы из пятерки, что была когда-то в подчинении Лонга. Очень быстро, в полной тишине, из вертолета выгрузили носилки с длинным пластиковым пакетом, и, молча, бегом, восемь человек направились в рейхстаг.

— Он будет убивать сам, — сообщил Джокер на ходу, — руками или ножом, или словами.

Тяжелая дверь с глухим рокотом прокатилась в пазах Щелкнул замок.

Два стола поспешно освободили от компьютеров, переложили на них носилки. Ула еще натягивала перчатки, а бойцы уже вернулись на свои места. Гад и Кинг, занимавшие позицию рядом с импровизированной прозекторской, сместились чуть в сторону.

— Уверен? — спросила биолог, когда Лонг предложил ей свою помощь.

Он пожал плечами:

— Конечно.

Ула хмыкнула и расстегнула «молнию» на пакете… Лонг увидел, что там. Услышал, как икнул и исчез за дверью туалета Гад.

— Отойди, — негромко сказала биолог, — помощничек Джокер, придержи вот здесь…

Может быть, это было неправильно, но Лонг порадовался, что не ему нужно рассматривать то, что осталось от Пенделя. Он устроился рядом с Кингом и принялся внимательно разглядывать дверной проем.

— Где сердце и печень? — негромко спросила Ула. Кинг начал молиться шепотом.

— Я думаю в море, — так же тихо и спокойно ответил Джокер.

— Лонг, — биолог застегнула пакет, — Пендель умер от того, что ему вырезали сердце. Перед этим с него содрали кожу. Не всю. Чуть меньше половины. Вырезали печень…

— И выкололи глаза, — продолжил Лонг, мечтая о том, чтобы его вырвало. Тошнило все сильнее.

— Глаза выжгли потом, — возразила Ула, — он… Зверь всегда делал это после того, как вырезал сердце. — Она сдернула с рук грязные перчатки. — После того, как вырезал сердце, но перед тем, как жертва умирала. Еще что-нибудь тебя интересует?

— Н-нет.

Ула держится лучше всех. Чего ей стоит это спокойствие? Когда Гот огласил приговор, она сорвалась в истерику Тогда в ступор впали все остальные, а Ула плакала и кричала сквозь слезы:

— Убийца! Проклятый убийца! Он же верил тебе!

Она не Зверя, она… Гота убийцей назвала.