Наталья Игнатова - Последнее небо

Сейчас, однако, не до нее. И не до вопросов, от кого бы они ни исходили. Вон та группа деревьев опаснее, чем выглядит. Еще несколько шагов, и можно открывать огонь…

—…огонь!

Три совершенно безобидных с виду тонкоствольных деревца взорвались пенными брызгами. Четвертое изогнулось, беспорядочно хлеща ветками пустоту и соседние стволы.

— Они что, живые? — Пуля поудобнее пристроил свой огнемет.

— Были. — Тихий огляделся. — Вперед Рысью!

Вместо пяти километров пройти пришлось семь. Пройти или пробежать, или прокрасться, опасаясь даже дышать. Командир задавал темп и направление. Идти по прямой не получалось. Даже когда позволяли это просветы в зарослях, Тихий руководствовался не удобством дороги, а какими-то своими, ему одному ведомыми соображениями. После первых двух стычек его чутью поверили беспрекословно. Азамат приказывал стрелять по совершенно безобидным с виду деревьям, несколько раз аж до самой земли приходилось выжигать слой гниющих листьев, а однажды из гранатомета разнесли нагромождение упавших и полуупавших древесных стволов. И всякий раз под личиной растений скрывались живые, хоть и не очень быстрые твари. То, что прикидывалось буреломом, было и вовсе неописуемым. Оно успело один раз плюнуть, слава богу, ни в кого не попало, и только после заряда плазмы, влетевшего ему точно между жвал, сдохло в корчах.

— Это какой-то бред, — констатировала Ула вполголоса, когда они с Пенделем проходили мимо останков плюющегося монстра. — Посмотри, видишь, во-он там, на ветках?

Айрат бросил мимолетный взгляд вверх. Ничего особенного не увидел.

— Там висит его центральный сегмент, — объяснила Ула. — Живой, но без конечностей. А нас пыталась атаковать одна только голова. Или головогрудь. Где-то еще хвост должен…

Впереди выстрелили. Дважды.

— Вот это, наверное, хвост.

— Хочешь сказать, — нахмурился Айрат, — эта здоровенная тварь была только головой? Без туловища, что ли?

— В том-то и дело. Ему гранатой вырвало центральную часть, и ее не добили. Думаю, что из этого рано или поздно вырастет новая особь.

Айрат выразился емко и неприлично.

— Я же говорю: фантастика. И птиц здесь нет ни одной, — согласилась Ула. — Но главное, непонятно, откуда Тихий знает, когда и куда нужно стрелять.

— Чует, — объяснил Айрат.

— Как?

— Жопой!

— Да? — Ула задумалась и замолчала.

На упавший модуль наткнулись неожиданно. Знали, конечно, где он. Знали, что вот-вот найдут. Но ожидали увидеть выжженную, как на месте посадки, землю, поваленные стволы, истекающую зеленой кровью зелень. А складской отсек упал точнехонько в центр широкой просеки. Если и зацепил он в падении деревце-другое, так в глаза это не бросалось.

Но откуда просека в девственных джунглях?

На краю зарослей Тихий остановил бойцов. Прислушался. Или принюхался? Постоял несколько секунд в глубокой отрешенности. Потом кивнул:

— Чисто.

И даже дышать как будто легче стало.

Дошли.

— Джокер, осмотрись тут, — попросил Тихий.

— Есть.

Джокер прошел вдоль границы леса. Пересек просеку, прошел по опушке с другой стороны. Присел на корточки. Потом опустился на колени и стал ползать, вдумчиво изучая каждый сантиметр под ногами.

Следопыт. Единственный на всю роту. Во взводе и раньше понимали, насколько им повезло, что Джокер оказался именно в их числе, а уж сейчас и здесь он был просто незаменим. Для этого парня джунгли — дом родной. Даже совсем чужие и незнакомые.

Синий и Башка вновь взяли на себя патрулирование. Пока не развернут периметр, за лесом надо присматривать. Тихий, конечно, сказал, что здесь чисто, но за береженым еще и бог приглядывает, как говорят в России. Кроме этих двоих никто больше на Джокера внимания не обращал. Как он работает, видели много раз. А дел хватало. Наблюдать друг за другом некогда.

Главное было — не дать людям времени задуматься. Подумать — это пожалуйста. Солдат должен думать, иначе он быстро умрет. А вот задумываться нельзя. Задумчивость — еще более верный путь к смерти, чем бездумность.

Тихий назначил Пижона, Лонга и Пенделя командирами отделений. Работы было предостаточно, тем более что никто не мог сказать, сколько осталось времени до наступления темноты. Не то чтобы это имело значение — в темноте или при свете солнца — незнакомая планета одинаково опасна, — однако людям день милее и привычнее.

Отделение Пенделя устанавливало временный периметр. Кинг менял программы в станковых лучеметах, назначая орудия на стрельбу по всему, что движется. Никаких других команд он задать не мог за недостаточностью данных, а того, что вводили в электронные мозги на Земле, здесь могло не хватить. Отдельно каждой установке приходилось вдалбливать параметры Улы, дабы не реагировали пушки на ее перемещения. В гексаэдре, образованном шестью лучевыми установками, мертвых зон не было, а Тихий распорядился включить режим полной зашиты, такой, когда орудия простреливают всю площадь и за пределами периметра, и внутри него.

Разумная мера, учитывая, что на планете водились твари, выскакивающие из-под земли. И хорошо, что параметры остальных бойцов взвода ввели в память орудий еще дома.

Поймав себя на мыслях об Уле как о новом солдате, Кинг прервал работу, отыскал биолога взглядом — она уже развернула походный лазарет и что-то делала там с Резчиком, — неплохая замена Фюреру. Для немки на складе отыскался комплект формы и броня. Джокеровы запасные, но Джокер нежадный, ему поделиться не жалко. Тем более что он во взводе единственный, чьи размеры с Улиными более-менее совпадают. А в гермошлеме фрейлейн выглядит куда лучше, чем в респираторе. Хотя, конечно, одна баба на два десятка мужиков… Надо полагать, Тихий придумает, как решить эту проблему.

Командир.

А ведь какой был тихий!

Оба полагающихся по комплекту вертолета, грузовой и разведчик, оказались целы. Собирать первый выпало отделению Лонга. Тихий тестировал двигатель грузовика, ласково договаривался о чем-то с тонкой электроникой машины. Пижон со своими подчиненными проводил посадочную инвентаризацию. Инструкции предписывали ее неукоснительно, а сейчас и здесь ее провели бы и без инструкций. По уму-то, конечно, складской модуль десанта должен был быть укомплектован всем необходимым для первичного выживания практически в любых условиях. Но по уму не делалось ничего и никогда. Покойник Фюрер мог до бесконечности распространяться на тему именно русской безалаберности — практика космических полетов показывала, что ни в один рейс не отправлялся еще ни один полностью укомплектованный складской отсек, независимо от того, кто занимался погрузкой.

Понятно, что их на роту пять штук, и того, чего в одном не досчитались, в другом найдется в двух экземплярах. Однако на этой безымянной планете недокомплект был не только содержимого складов, самих складов не хватало. Пижон ругался матерно, обнаружив наличие всего одной, вместо положенных четырех, стационарной рации. Зато установок «Лазарет» оказалось три, а не одна, вопреки инвентарному списку. Одну тут же оприходовала Ула. Тихий распорядился выделить ей в помощь двух человек из пятерки Пижона. Тот выругался снова. Но негромко. И людей дал В конце концов Резчиком и вправду следовало заняться как можно скорее.