Наталья Игнатова - Последнее небо

А Гот… как ни в чем не бывало беседует с Улой, рассказывает ей про непонятную тварь. Биолог только плечами пожимает. Сейчас начнет расспрашивать и Зверя. А как же! Зверь при командире как тень молчаливая, все знает, но обо всем молчит. Почему молчит, скотина? Скрывает что-то…

Нет. Бред. Никто тут ничего не знает и не подозревает ни о чем.

— Может, ты больше знаешь? — Ула повернулась вместе с креслом, склонила голову, рассматривая Зверя с легкой насмешкой: — Что улыбаешься? Опять сказать нечего?

— Не угадала. Я могу сказать, например, что это чудище балуется с гравитацией. Летать само по себе оно не может. Оно вообще жить не может, даже в воде. Сила тяжести здесь, как на Земле, — его собственным весом раздавить должно. Но не давит. Поля эти, опять же, вокруг которых световые лучи изгибались.

— Зверь, — Гот едва заметно поморщился, — ты бредишь. Не может такого быть. Кто бы говорил!

— Не может. Но ведь изгибались.

— Изгибались, — признал майор.

— Как летали эти, мелкие, я не знаю, — Зверь побарабанил пальцами по подлокотнику, — но взрывались они впечатляюще.

— Да. Термитными сгустками. — Гот кивнул.

— Фантастика, — пробормотала Ула.

— Триллер, мать его, — мрачно буркнул Зверь.

— Сержант!

— Что, сержант? При дамах не выражаться? Есть, сэр! Слушаюсь, сэр! Виноват, сэр! Дурак, сэр!

— Кто дурак? — уточнил Гот.

— Дурак, вашбродь. — Зверь покачал головой. — Между прочим, оно снова явится. Ула, как думаешь, сколько тварей такого размера может здесь водиться?

— Вообще-то я биолог, а не эколог. Это от многого зависит. От того, чем они питаются. Как размножаются. Сколько у них полов, наконец. Мне многофункциональность непонятна. Если животное живет в воде, зачем ему летать? Если оно летает… Ты уверен, что оно появилось из воды?

— У-беж-ден, — расслабленная поза Зверя никак не вязалась с пляшущими в агатовых глазах бесенятами.

— Откуда такая уверенность?

— Чую, — сообщил сержант замогильным голосом. — Вы что, ребята, до сих пор не поняли, что эта планетка не просто так себе?

— Перестань выделываться и объясни, — потребовал Гот.

— Объясняю. По пунктам. — Зверь развалился в кресле, вытянул длинные ноги. — Сначала нас пытались атаковать непрерывно, всякой мелочью, зато в больших количествах. Заметь, я говорю «атаковать», а не сожрать. Ты разницу в этих понятиях видишь?

— Я, кажется, попросил не выделываться.

— Знаешь, если уж вы за два месяца не разобрались что к чему, сейчас вам все нужно разжевывать. Для доступности. Так вот, эта атака захлебнулась — двух дней не прошло, как вся мелочь вышла. Что началось потом? Это риторический вопрос, майор. Потом начались и до сих пор продолжаются регулярно нападения куда более серьезные. Ящеры, скорпионы, древопрыги, кустистые многоножки… Ула названий много придумала, и все они к нам приходили, приходят и будут приходить. А на буровую нападали дважды. В первый раз, когда ее устанавливали под водой. Тогда случилось нашествие гектокрабов, которые, прежде чем их отстреляли, умудрились сожрать двух роботов. Зачем крабам роботы? Молчите? То-то же! И второй раз — сегодня. Гот, ты согласен, что эта колбаса снесла бы вышку, не напрягаясь? Вижу, что согласен. Буровая намного заметнее для Цирцеи, чем наш лагерь. И атакуют ее куда серьезней. Кстати, предсказываю: скоро ящеры нападать перестанут. Останутся только дальнобойные твари. И скорпионы. Без этих ни одно дело не обходится. Планета умнеет на глазах. Я не знаю, что еще она придумает, но сегодняшнее нападение впечатляет, правда?

— Ты хочешь сказать, — недоверчиво уточнил Гот, — что Цирцея разумна?

— По-своему, майор. Очень по-своему. Она борется с нами, как с заразой. Сравнение банальное, конечно, но сейчас очень к месту.

— Он прав, Дитрих. — Ула намотала на палец рыжую прядь. Потянула. — С самого начала в поведении животных были нестыковки. Я говорила тебе, помнишь?

— Ты же консультируешься с Джокером по поводу обороны лагеря, — напомнил, в свою очередь, Зверь, — спроси у него про планету, возможно, он расскажет больше, чем я.

— Тоже чует? — мрачно поинтересовался фон Нарбэ.

— А как же? Причем заметь, если мы здесь зараза, от которой нужно избавиться, то Джокер, скорее, сродни титановой пластинке в черепе или искусственному легкому. У него есть шанс прижиться.

— А у нас?

Зверь исподлобья поглядел на Улу. На Гота:

— А нам выбирать не приходится. Дитрих вздохнул:

— Что ты говорил насчет атак на буровую? Эта… «вере-тенка» снова прилетит?

— Не эта. Другая. Думаю, прилетит. Не знаю только когда.

— Нужно попытаться отыскать их первыми. И истребить.

— Ну ты даешь, майор! — Зверь улыбнулся. — Как ты себе это представляешь?

— Они живут в море?

— Видимо, да.

— И летают.

— Эта летала.

— И убивают способом, который под водой не то что неэффективен — опасен. Ты помнишь, с какой скоростью «веретенка» выплевывала иглы? Под водой они взрывались бы сразу. Как от соприкосновения с твердой поверхностью.

— Хочешь сказать, эта мразь живет под водой, а охотится в небе?

— Именно.

— Это вполне возможно, — медленно произнесла Ула. — Вы говорите, она летает? Живет под водой… — Серо-зеленые глаза задумчиво взглянули на потолок. — … Гидролиз… водород… поэтому взрывается… Слушайте, — биолог вернулась к действительности, — может, назовем ее тхэромонтом?

— Нет, — мгновенно среагировал Зверь.

— А что это значит? — почти одновременно с ним спросил Гот.

— М-да, в самом деле.™ Ула снова задумалась. — Греческий и латынь в одном слове. Некрасиво.

— Ты знаешь греческий? — Майор с интересом посмотрел на Зверя.

— Университет. — Тот неопределенно пошевелил пальцами.

— Бластофит, — предложила биолог. — Оно ведь выбрасывает из себя живые организмы.

— Переведи, — попросил Гот. И снова покосился на Зверя. — Латынь ты тоже знаешь?

— Это не латынь, — издевательски оскалился сержант.

— Это греческий, — подтвердила Ула. — Тебе, Дитрих, стоит поработать над собой. Плохо это, когда сержант образованнее майора. Не рычи, — она подняла палец, — не мешай мне думать. Итак, бластофит. Название мы приняли, да? На кого может охотиться животное такого размера? Ведь оно вынуждено жить в море, а там нет никого летающего.

— Архипелаг Панголин, — напомнил Гот, — острова Они же кишмя-кишат нашими ящерами и еще прорвой всякого зверья. Летающего. Там достаточно глубоко, чтобы «веретенке» было где развернуться, и достаточно пищи, чтобы прокормить такую тушу.

— Если это хищник, — возразила Ула.

— Если нет, значит, на островах мы его не найдем. Но начинать с чего-то нужно.

— Нам топлива не хватит для дальней разведки. — Зверь уже не сидел развалившись, он подобрался в кресле, бесенята в глазах превратились в настоящих демонов.