Наталья Игнатова - Последнее небо

Люди страсть как не любят, когда в их личную жизнь чей-то любопытный взгляд таращится.

С личной жизнью, правда, на плато напряженка была. Ну какая, скажите пожалуйста, может быть личная жизнь у девятнадцати мужиков, если на них на всех одна женщина, и та чужая?

Да никакой!

Ладно хоть получилось микрофоны к камерам подключить. Пусть ненамного, но стало интереснее. Впрочем, девяносто процентов разговоров, так же, как и видеосъемки, в дело не пойдут. Вид у них не товарный.

Зато совершенно роскошная получилась запись той ночи, неделю назад, когда Зверь и Ула… Да уж. Если бы Зверь в самый ответственный момент не унес женщину из-под камеры, сейчас было бы чем развлечься, коротая долгие вечера.

Но кто же знал, что на кинговой койке может что-то интересное произойти? Никто не знал, правильно. Поэтому и камеру туда никто не устанавливал. Их немного в конце концов. В кают-компании одна. В лаборатории. В рейхстаге. И еще — в рейхсканцелярии. Совершенно, кстати, бесполезная. Потому что командир домой приходит и спать ложится. Что, в общем, понятно, чем ему еще заниматься? Ах-ха. Тем более что Ула… Ах, Ула-Ула! А она ничего, кстати.

Стереть или оставить их со Зверем милую воркотню? С одной стороны, она совершенно неинформативна. С другой — немного романтики не помешает. Впрочем, не в последний же они раз… камеру от Гота нужно будет к Зверю переставить. А из лаборатории — к Уле. Все равно записей ее работы накопилось уже предостаточно. Надо заснять и развлечения.

И все таки, где Зверь научился летать?

Между прочим, раз уж удалось выклянчить у Гота записи с вертолетных камер, можно было бы, под шумок, заняться и монтажом собственных материалов. Он ведь здесь вполне официально сейчас сидит.

Соблазн велик. Но не дай бог, заявится кто. А кто-нибудь обязательно придет. Тот же Кинг каждый вечер в рейхстаг приползает. Все ладит что-то, оптимизирует и доделывает. Да и Зверь здесь частенько бывает, когда из поиска возвращается.

Мудрят они с Готом чего-то. В горах рудник строят — там железо аж к поверхности выходит. А Зверь лес вокруг прочесывает. И с Джокером советуется. Ищет тварей, которые, когда шахта заработает, вылезти должны. Вроде как на буровой получилось.

Ох и кривит же их с Джокером друг от друга! Почему, интересно?

А планета разумной быть не может. Ну не может, и все. Не бывает такого. Даже в фантастике ненаучной. Зверь, конечно, очень убедительно про нападения рассказывал, но… Нет. Не бывает такого.

— Ну, чего накопал? — с порога поинтересовался ввалившийся в зал Кинг.

— Летают, — пожав плечами, ответил Пижон, — стреляют. Да ты сам посмотри.

Негр поставил под стол у соседней машины закопченный металлический ящик, из нагрудного кармана выложил бокс с чипами и подошел к компьютеру Азата:

— Чего тут у тебя мельтешит?

Пижон уже смонтировал записи обеих камер и теперь просматривал их в реальном времени, так что пляшущие на экране вертолеты казались мухами на фоне блестящего боками бластофита, а иглы, облаками окружавшие машины, создавали рябь, утомляющую взгляд.

— Это бой. — Азат уменьшил скорость. Теперь видно было, как маленькие пятнистые стрекозы с нахальной легкостью ускользают от ослепительных вспышек термита, заходя «веретенке» в тыл.

— Ни хрена себе! — Кинг присел перед монитором. — Это что за ботва?

— Бластофит.

— То есть?

— Ула их бластофитами называет.

— Он что, и вправду такой здоровый?

— От пятидесяти до ста метров. Их возле островов шесть штук оказалось. А когда взрывать начали, еще двадцать явилось. Двадцать четыре, даже. Зверь говорит, издалека пришли. Всех и отстреляли. Видишь, вертолеты заходят так, чтобы оказаться на одной прямой с продольной осью бластофита. Это потому, что поля, которые он создает, вертятся вокруг него, как нитки на катушке, и если стрелять…

— Пижон, — Кинг повернулся к Азату, белки глаз сверкнули, — я вижу, что они делают. Свои объяснения можешь…

— Засунуть в задницу. Я понял.

— А круто летают, да?

— Да уж.

Кинг не понимал, насколько «круто» то, что делали Гот и Зверь. Он никогда не интересовался всерьез ничем, что не относилось к электронике или снайперским винтовкам. Может, и лучше для него не понимать. Меньше знаешь — крепче спишь. Банально, но ведь так оно и есть.

— Зверь где? — Кинг потерял интерес к происходящему на мониторе.

— Последний раз связывался десять минут назад. Доложил, что возвращается.

— Что он там, в лесу, ищет? Мы тот район обшарили уже.

— Море мы вроде тоже обшаривали. А все равно, видишь, — Пижон кивнул на экран. — Думаю, Гот хочет, чтобы Зверь нашел серьезных тварей до того, как они создадут проблемы на шахте.

— На шахту они из-под земли прирулят.

— Ничего подобного. В горах нет опасности. Вообще.

— Откуда ты знаешь?

— Джокер говорил. И Зверь, опять же.

— А! Ну-ну.

— Не веришь им?

— Верю, — Кинг резко поднялся, повернулся к столу с платами, — Верю, и это меня напрягает. Боюсь, знаешь ли, облажаться.

«Рассказать ему или нет, что Зверь настаивает на разумности Цирцеи? Не стоит, наверно. Кинг опять спросит, откуда я знаю, и тут уж на Зверя не сошлешься, мне он такого не говорил». — Азат взглянул на часы. Его смена закончилась.

— Пост сдал, пост принял? — перебирая платы, поинтересовался Кинг.

— Да. Вот здесь отчет с буровой, а это радиопереговоры за первую половину дня. Сержант Хайруллин пост сдал. Кинг тяжело воздвигся из-за стола. Откозырял:

— Рядовой Бэнистер пост принял. Слушай, Зверя увидишь, скажи, пусть сюда зайдет.

— Скажу.

Зверя Пижон увидел только под вечер. «Мурена» прилетала и улетала, забрала Джокера и вернулась обратно не скоро. А вот когда начало темнеть, вертолет угомонился наконец-то, устало опустился на площадку перед ангаром, и Зверь допустил до машины дежурных техников.

Джокер вылетел на свежий воздух, зябко передергивая плечами. Зверь вышел чуть позже, огляделся, увидел Гота и направился к нему, проигнорировав подошедшего было Пижона.

Ладно. У них дела, а Кинг может и подождать.

— Джокер говорит, надо жечь, — доложил Зверь.

Гота доклад явно не обрадовал, но… но что тут можно сделать, если других способов бороться с лесной напастью не было? Искали ведь. Еще как искали. Так и эдак прикидывали, и все равно получалось, что, как только шахта начнет работать, на нее ополчится все вокруг. Это лагерь от джунглей удален, каменными россыпями отгорожен, скалами прикрыт надежно, а там, на железном месторождении, лес к горам вплотную подходит. Там каждое дерево в бой пойдет Тем более что деревья здешние ходят в буквальном смысле слова.

И Джокер ничего сделать не смог. Честно думал. Честно лес слушал, тварей смотрел, ветер нюхал. Ничего Она не сказала. Вообще разговаривать не пожелала. «Она» — это не Цирцея, конечно. «Она» — это душа здешних лесов. Джокер с ней давно в контакте. Но шахту Она явно перебором сочла.