Владимир Ильин - Сеть для игрушек

Сасова пристально посмотрела на меня, и спицы в ее руках дрогнули.

– Вот вы смеетесь, Маврикий Павлович, – наставительно произнесла она, – и я понимаю, что вам по долгу вашей проклятой службы положено не верить в подобные рассказы. Но не приведи вам Бог встать на пути у этого субъекта!.. Кто знает, – философски сказала она после паузы, – может, он явился в наш город как наказание Божье за грехи наши тяжкие?

– Еще немного, и тебе можно будет менять вывеску, Пальмира, – сказал я, поднимаясь. – Вместо хозяйки притона будешь настоятельницей женского монастыря. А я, когда уволюсь на пенсию, привратником к тебе пойду. Возьмешь?

– Невозможный вы человек, Маврикий Павлович, – кокетливо сообщила Сасова.

Тем же путем, каким пришел, я покинул «дом удовольствия», только вопросов на этот раз мне никто не задавал, а «фурхель» свой я получил на выходе от неразличимого в темноте силуэта. Пистолет был в полной исправности и целости. По-моему, его даже успели почистить и смазать оружейным маслом.

Когда я уселся в машину, на панели загорелся огонек вызова на связь по служебному каналу. Однако голос, который раздался в наушниках коммуникатора, принадлежал вовсе не Штальбергу, и не Рите, и вообще никому из моих подчиненных. Он был явно изменен, этот голос, и звучал он с неравномерными паузами и странным прищелкиванием, словно человек, который разговаривал со мной, имел вместо носа огромный орлиный клюв.

– Ты получил мою записку? – спросил незнакомец.

Вопрос мне не понравился.

– Кто говорит? – ответил я вопросом на вопрос.

– Ты знаешь, кто я такой, – заявил анонимщик. – Не думай, что сможешь уйти от меня. От меня еще никто не уходил. Готовься к встрече, Любарский.

Я разозлился. Такой наглости стерпеть было нельзя.

– Скажи мне, зачем ты охотишься на людей? – спросил я. – Зачем запугиваешь их?

– Так надо, – самоуверенно заявил претендент на звание дьявола. – И не вздумай мешать мне – только хуже будет.

– Хорошо, – стараясь быть спокойным, сказал я. – Теперь послушай меня, придурок. Хоть ты и выдаешь себя за демона-самоучку, но я до тебя скоро доберусь, и тогда посмотрим, как ты запоешь, когда я посажу тебя на цепь в камеру и лично буду допрашивать тебя!

– Это еще неизвестно, кто до кого доберется, – ехидно возразил мне голос в наушниках и отключился.

Я тут же соединился с подразделением контроля линий связи и попросил их определить, откуда на мой коммуникатор пришел вызов. Больше всего меня смущало то, что мерзавцу был известен код служебного канала.

Ребятам понадобилось всего полминуты, чтобы дать ответ на мой вопрос. И эта информация оказалась такой, что ввергла меня в шок. По спине поползли холодные струйки пота, но я взял себя в руки, включил зажигание и рванул с места на бешеной скорости, потому что еще можно было успеть застать негодяя с претенциозной кличкой, там, откуда он мне звонил. Это был вовсе не какой-нибудь уличный автомат, как я предполагал.

Демиург разговаривал со мной, находясь в моей квартире.

Дверь квартиры была заперта, и я постарался открыть ее бесшумно. Пистолет уже был зажат в моей руке, когда я двинулся по коридору по направлению к комнате. Судя по едва слышным звукам, там кто-то был. Оставалось лишь распахнуть дверь ударом ноги и ворваться, поводя стволом из стороны в сторону, в готовности мгновенно нажать курок.

Я так и сделал, но увидев человека, восседавшего за моим письменным столом, вновь покрылся холодным потом. Потому что это была Катерина. Она уютно расположилась в кресле, задрав ноги на стол, и, грызя большое яблоко, листала какой-то пухлый томик. Увидев меня в позе, характерной для бойца штурмового отряда, да еще и с оружием, она так удивилась, что чуть было не проглотила яблоко целиком.

Я спрятал пистолет в кобуру, сосчитал в уме до десяти, а затем бросился стучать Катерину по спине, потому что она зашлась в судорожном кашле.

– Ну, ты даешь, дядя Рик, – сказала она, придя в себя и утерев выступившие от кашля слезы. – Так и теленком можно запросто сделать! Это что, все полицейские таким образом возвращаются домой, или только ты один?

Я пробормотал что-то нечленораздельное. Разумные оправдания совершенно не приходили мне в голову.

У Катерины давно уже был ключ от моего четырехкомнатного апартамента, доставшегося мне после смерти родителей, и она время от времени пользовалась им, но особенно не злоупотребляла. Еще тогда, когда она поступила в Университет, я предложил ей окончательно перебраться ко мне, но она отказалась и осталась жить с Ролой в той однокомнатной квартирке, которая некогда принадлежала мне. Странное дело – в свое время именно я удочерил Катьку, но потом, когда наши пути с Ролой разошлись, то именно с ней осталась Катерина. И именно ее она звала сейчас мамой, а меня – «дядя Рик». Чту сыграло свою роль – то, что из-за вечной занятости я не имел возможности уделять ей положенного внимания, или потребность девочки в женской опеке – можно было разбираться до бесконечности, но так и не прийти к определенному выводу, а только лишиться сна и приобрести седину в волосах. Проще было принять вс? так, как сложилось, только горечь все равно оставалась на самом донышке души мутноватым осадком…

– Прости, Катюш, – виновато сказал я. – Давно ты здесь?

– Да уж час, наверное, будет, – сказала она, кладя томик на стол. – Как лекции закончились, так и решила к тебе заглянуть, порядок слегка навести, а тут вот книжка интересная под руку попалась…

Она вдруг съежилась и с тревогой спросила:

– А что, дядя Рик, тебя кто-то преследует?

– С чего ты взяла? – криво усмехнулся я. – Это я так тренируюсь. На всякий случай, знаешь ли, чтобы форму не потерять… Кстати, о форме фигуры. Давай лучше переместимся в кухню да сварганим что-нибудь вкусненькое, а то ты, наверное, зверски проголодалась. Одними яблоками сыт не будешь.

– Умгу, – промычала Катерина, – это ты не в бровь, а в глаз попал.

– Тогда вперед, – сказал я.

Пока мы, нацепив фартуки, готовили на скорую руку то, что можно было соорудить из снеди, хранящейся в холодильнике, Катерина делилась со мной впечатлениями об учебе, рассказывала о своих подружках, о дискотеках и прочитанных книгах. Я слушал ее не очень внимательно. Половина моего сознания была занята тем, что, помимо моей воли, прислушивалась к тому, что творится в квартире. Я никак не мог понять, каким образом Демиург мог звонить мне отсюда, если в это время здесь находилась Катерина. Воображение мое разыгралось самым зловещим образом, и я представил, как моя падчерица, напевая, полощется под струями душа, а в это время по квартире крадется тип отвратительной внешности, зажав в руке опасную бритву… Тут мне почудилось, что где-то в недрах квартиры хлопнула дверь, и, оборвав Катерину на полуслове, я стремительно выскочил из кухни.