Владимир Ильин - Сеть для игрушек

Здесь много скверов и фонтанов, парков и аллей; здесь уютные одноэтажные виллы соседствуют в центре города с многоэтажными жилыми массивами; благодаря очистным сооружениям, здесь нет удушливого смога, облаков выхлопных газов и вони от протухших мусорных баков, как это бывает в других городах.

Здесь самые вежливые водители, старательно соблюдающие правила дорожного движения и по-джентльменски предоставляющие пешеходам право спокойно перейти дорогу – даже в неположенном месте.

Здесь самая чистая и светлая в мире подземка, в пассажах и в туннелях которой не скапливаются бродяги, нищие и всякие темные личности.

Одним словом, здесь все прекрасно, как в раю, но что-то мешает мне окончательно влюбиться в этот спокойный и уютный городок. И вскоре я догадываюсь, что именно: налет искусственности покрывает Интервиль. В нем постоянно чудится нечто неестественное, как бывает, когда видишь чересчур красивую и эффектную женщину на глянцевой обложке журнала мод.

И еще – люди. Города состоят не из зданий и улиц, а из людей, их населяющих. Кто это изрек, не помню, но, шествуя по улицам и проспектам, я уделяю пристальное внимание тем, кто проживает в этой «обители мира и покоя», и ощущение неестественности в моей душе возрастает, словно я нахожусь в некоем огромном театре, где актеры и зрители перемешались в одной пестрой толпе, старательно играя свои роли.

Нет, в Интервиле действительно проживают благопристойные и порядочные граждане. Здесь действительно принято здороваться и заговаривать с первым встречным на улице, в магазине, в общественном транспорте, в ресторане или кафе. Здесь не встретишь мрачных, угрюмых личностей с щетинистым лицом, опухшим от трехнедельного беспробудного пьянства. Как ни странно, но здесь, кажется, отсутствуют заплывшие жиром лица и тела. Повсюду – одни сплошные улыбки и счастливые, безмятежные лица…

Поневоле начнешь верить путеводителям и рекламным посулам. Если только, конечно, тебе неизвестно, что скрывается за этим, таким мирным, фасадом уюта и благополучия.

Мне, во всяком случае, это известно. И не только из сообщений мировой прессы, не упускающей случая выдать тривиальные инциденты за сенсацию, что-то приукрасить, а что-то, наоборот, – щедро замазать черной краской.

За последние пять лет в Международном резко подскочила кривая преступности. На фоне других городов Земли картина, может быть, была не такая уж и мрачной, если не принимать во внимание, что данный населенный пункт возник на основе одной великой и благородной, так часто проституировавшейся в истории человечества, но, увы, так и не достигнутой Идеи: воспитать нового человека. По замыслу создателей Интервиля, люди, проживающие в этом интернациональном городе, в моральном плане должны быть на голову выше всех остальных землян и жить без вражды, насилия, стремления выжить за счет ближнего, склок, сплетен, лжи и прочих пороков, присущих прочим смертным.

К проекту, который осуществлялся силами и за счет мирового сообщества, человечество относилось поначалу с неверием. Конечно, нашлись и многочисленные скептики, которые не верили в возможность изменить природу человека, и циники, которые осмеивали «наивные прожекты», и негодяи, которые потирали руки в надежде, что им удастся извлечь прибыль из «дурацких фантазий» и «сказок для дураков».

Тем не менее, двадцать лет назад на перекрестке транс-европейских магистралей был возведен этот прекрасный город. Его проектировали лучшие архитекторы. Его строили лучшие рабочие, тщательно отбираемые по конкурсу со всего мира. Его рождение финансировали сто двадцать стран. И всего через восемь лет спустя после закладки первого камня новорожденный город принял первых переселенцев. Сначала их количество исчислялось тысячами, потом – десятками и сотнями тысяч людей.

Сегодня в Интервиле насчитывается, по оценкам экспертов, около трех миллионов полноправных жителей, не считая туристов.

Правила поселения были простыми – они действуют, кстати говоря, и по сей день. Интервильцем может стать любой желающий, независимо от цвета кожи, вероисповедания, количества зубов и волос. Претендент на великое звание «совершенного человека» должен лишь уплатить в фонд города незначительную, по сравнению со среднепланетными расценками, сумму, и городские власти предоставляют ему жилье. Пришельцу дается девять месяцев на то, чтобы морально дозреть и адаптироваться к местным нравам и обычаям. Если он вел себя в течение испытательного срока как паинька, то еще девять месяцев спустя мог по праву заявлять о себе: «Мы, интервильцы!..». Если же чужак имел глупость нарушить закон или совершить какой-нибудь аморальный поступок, то покидал город в общеизвестном «добровольно-принуди-тельном порядке». Единственное, что не указывалось ни в одном путеводителе, – так это ответ на вопрос, какие поступки здесь считаются аморальными.

Здесь никто не заставляет людей работать. Каждый волен делать все, что ему вздумается. К тому же, в Международном нет крупных промышленных предприятий, если не считать завода по сборке компьютеров. Казалось бы, все это должно способствовать тому, что город захлестнут волны бездельников, которые будут рваться сюда, чтобы есть, пить, спать и наслаждаться благами жизни, ничего не делая. Но практика показала, что больше шести месяцев абсолютного безделья ни один человек в этом городе не способен выдержать и что, в результате, нет ни одного интервильца, который бы ничего не делал. Здесь каждый делает то, что ему интересно, а хоть какой-нибудь интерес у человека всегда есть. На глазах у социологов рушились пессимистичные воззрения на природу человека, якобы при первой же удобной возможности стремящегося отлынить от общественно полезного труда.

На начальной стадии осуществления проекта находились и весьма умные люди, которые сомневались в успехе Идеи. Возможно ли, говорили они, чтобы человек, который захотел стать лучше, но который живет не на необитаемом острове, а среди подонков, сволочей и злодеев, погрязших во всех мыслимых и немыслимых грехах, сумел все-таки отделиться от своих собратьев, не желающих совершенствоваться? Реальна ли эта затея, если Интервиль задумывается не как экспериментальная колба, плотно закрытая неким грехонепроницаемым колпаком, а как обычный город, открытый всем ветрам и поветриям?..

Однако к трезвомыслящим «умникам» не прислушались. На пороге второго тысячелетия человечество испытывало поистине безумную жажду обновления. После катаклизмов и потрясений, пережитых за первые двадцать веков новой эры, люди во что бы то ни стало хотели обрести надежду на то, что лабиринт эволюции не обязательно заводит в тупик, что еще не все потеряно и что еще есть возможность измениться самим вместо того, чтобы пытаться изменить окружающий мир.