Михаил Шухраев - Изнанка света

— Ты — про письмо? — неожиданно спросила Оля, сама не ожидавшая такой наглости.

— Про письмо? Тебе тоже сказали?.. Знаешь, по-моему, у меня какой-то пунктик. Иногда мне кажется, что тот парень был просто сумасшедшим. Иногда — что он знал какую-то вещь, что-то такое, что не смог вынести. Ты бы прочла сама. Я снял копию — на всякий случай. Даже с графологами встречался — и все в один голос: «Это писал нормальный, но очень нервный человек…» Да ты сама посмотри. Вдруг что-нибудь заметишь?

То, что завещание было написано человеком нервным, можно было понять и безо всяких графологов. Достаточно посмотреть на разбегающиеся строчки, на перечеркнутые буквы и целые фразы. Некоторые места в письме были почти нечитаемыми

И первые же фразы наводили на мысль о сумасшествии.

«…Сегодня вечером ОН явится снова. Я это знаю. Я всегда это чувствую. Точно также, как чувствуешь иногда приближение грозы, хотя на небе — всего лишь редкие облачка… ОН явится и снова будет стоять и смотреть. Долго смотреть — причем, как будто мимо меня. Что ЕМУ надо? Не знаю, да и не уверен, что хочу это знать — что там может быть в башке у таких тварей. Все, что мне точно известно — ОН всегда приносит с собой какое-нибудь несчастье… Наверное, кто-то скажет, что это — бред, что мне пора бы к врачу. Ничего подобного. Оказались бы они на моем месте — посмотрел бы я, как эти болтуны запоют…»

— Ред, а по-моему… — Ольга оторвалась от чтения.

— Погоди, досмотри до конца. Тогда и сделаешь выводы, — его голос был серьезен. Он уселся на стуле у ее компьютера и неторопливо раскладывал пасьянсы. Похоже, и сам не замечал, что и как надо раскладывать — действовал чисто автоматически, чтоб хоть как-то себя занять.

Девушка углубилась в чтение.

Погибший человек подробно рассказывал о смерти своей старшей сестры — это случилось почти двадцать лет назад, несчастный случай со школьным автобусом. Потом, много позже, должно быть, пару лет назад, погибла Наталья — вероятно, невеста или подруга. Затем — умерли родители.

И каждый раз несчастный видел рядом с собой ЕГО. Некое мерзкое существо, которое появлялось, как вестник гибели.

«Сегодня я уже видел ЕГО — в образе человека, с которым я случайно (случайно ли?) столкнулся на улице. Но я-то видел, КТО это: ОН всего лишь прикинулся человеком, я рассмотрел ЕГО под этой маской, и ОН это понял… Что толку говорить, как ОН выглядел — завтра ОН может оказаться кем угодно!

Сами думайте, КТО это — пришелец, существо другой расы, живущей рядом с человечеством, или кто-то еще. Мне плевать, я так и не нашел ответ. И не хочу больше искать! Одно я знаю точно: сейчас ОН придет за мной, и я не собираюсь сдаваться ЕМУ живым!

Господи, как я устал! Больше так нельзя.

Ищите ответы сами».

— Вот и всё. А после он выпрыгнул из окна, — Редрик проговорил это, не оборачиваясь от компа. — И что скажешь?

— Я бы проверила все, за что можно зацепиться. Всю его биографию…

— Правильно мыслишь. Я именно так и сделал. И все подтвердилось — до последнего слова.

— И…

— И это еще ничего не значит. Мало что ему там глючи-лось?! И потом — если бы мы могли знать, как он провел свой последний день… Так ведь нет — друзей у этого парня не было, родственники — только дальние. Ни единой зацепки…

— А где это случилось?

— На Московском. Если идти от «Парка Победы» к «Электросиле». Там такие громоздкие и неуютные дома — высокие потолки, простор, а все равно как-то там неприятно. Он в одном из них жил. Очень легко запомнить — около него какой-то «новый русский» поставил бронетранспортер — конечно, без оружия. Он на нем не катается, БТР там стоит просто так, для понта.

— А соседи?

— Так мы их опросили. Один парень с его лестницы был в отъезде, а остальные — не «зацепки». Так, немного рассказали про его жизнь — ничего конкретного.

— А как ты думаешь, насколько это опасно, если это — правда?

Редрик, наконец, оторвался от пасьянса и повернулся к Оле.

Веселый и беззаботный хиппи сейчас окончательно исчез, перед Ольгой был вроде бы молодой человек с даже не стариковским, а каким-то совсем уж запредельным взглядом.

— Знаешь, если это то, что я думаю… Тогда Оно не про сто опасно. Это — смерть, — сказал он. — Когда-то мы столкнулись с такой тварью. Как-нибудь ты об этом узна ешь. Ладно, пойду я к себе домой, а то заболтаю тебя. А тебе завтра реферат Ольховскому сдавать. Так что давай, рабо тай. Спокойной ночи…

Он улыбнулся, и все мрачное в его блике если и не исчезло тут же, то отступило куда-то.

— Спокойной ночи и приятной работы. А письмо… Не Думай ты об этом.

Реферат был сделан, но выполнить совет Редрика Оля никак не могла. Мысли о завещании самоубийцы никуда не делись. «Кажется, Ред меня этим заразил, — подумала она, засыпая. — Как там было — ответы ищите сами? Найдем…»

Михайград и окрестности,

ноябрь 1989 г.

— У вас появились какие-то соображения? — Василэ Шеху устало улыбнулся. Никто из Совета не спал в эту ночь. — Мне тут кое-что порассказали, — он кивнул Редрику. — Вас, молодой человек, видели ночью почти одновременно в самых разных местах. Сколько человек вы вытащили из-под огня?

— Не знаю, — честно ответил Ред.

— Зато теперь я готов поверить во что угодно, даже в ваше существование, — он еще и шутить пытался, это после бессонной ночи, после пальбы! Нет, кажется, Констанце наконец-то повезло.

— Да, предложение есть, — быстро проговорил Эйно. — Приказ об аресте диктатора уже разослан?

— Со вчерашнего дня.

— В таком случае, нужно дополнительное указание — после ареста диктатор должен быть в экранированном помещении. В танке, броневике, вертолете. Заметьте, генерал Киву был убит не сразу. Скорее всего, после того, как вертолет приземлился. Пока диктатор на свободе, он представляет опасность. Но и в обычной тюремной камере мы ни от чего не гарантированы…

— И вы предлагаете?.. — лицо председателя Совета спасения моментально стало серьезным, почти мрачным. — Мы хотели принять указ об отмене смертной казни, мы — европейская страна…

— Хотите знать мое личное мнение? — Эйно вздохнул, и Редрик вспомнил, что именно так он разговаривает с учениками, которые силятся, но никак не могут понять какую-то очень простую истину. — Так вот, такой указ очень несвоевременен и нехорош. Вы распишетесь в своей слабости, а не подтвердите силу.

— Думаете? А как же Европа?

— Европа еще хлебнет горя со своим либеральничанием, поверьте мне, это будет очень скоро! Но это мое мнение, а я все-таки и в Совет не вхожу. Так что, делайте что угодно, но повремените с указом хотя бы до гибели Леона Андруцэ.

— Это обязательно?