Уильям Форстен - Бригада

— Их записала жена Винсента.

Ганс развязал бечевку и взял в руки письма и карточку. На его лице появилась гордая улыбка. Некоторое время они сидели молча. Наконец Ганс закончил читать последнее письмо. Достав носовой платок, он шумно прочистил нос и вздохнул.

— Правда ли то, что я слышал про Гаарка? — спросил он у Эндрю, явно желая сменить тему беседы, чтобы вновь обрести утраченное душевное равновесие.

— Точно неизвестно. Несколько чинских рабов, сбежавших от бантагов, говорили о его смерти, но пока что это слухи.

— Знаешь, у меня в какой-то момент возникло такое чувство, что он умер, — задумчиво произнес Ганс. — Если так, то сейчас бантагами командует один из его спутников, а значит, ход войны вновь изменится.

Над рекой прозвучал пароходный гудок. Вверх по течению медленно двигалось еще одно судно, готовясь пристать к противоположному берегу Тибра. Над ним тоже реяли флаги Гейтса. На палубе высились груды ящиков с боеприпасами, там же находились еще два броневика.

С неба донесся рев пропеллеров. Ганс задрал голову и проводил взглядом низко летящий дирижабль. Это была машина Петраччи. На одном из его изрешеченных пулями крыльев не хватало двигателя. Было очевидно, что этим утром дирижабль побывал в серьезной передряге.

— Какой парень, Эндрю! — восхищенно воскликнул Ганс. — Жаль, ты не видел его в бою. Военное дело развивается куда быстрее, чем мы могли вообразить. Без этих новых машин они бы зажали нас на обоих берегах Эбро и стерли в порошок. Петраччи задержал целую колонну бантагов на полчаса, если не больше, и дал нам время переправиться через мост.

— А правду мне говорили, что ты возглавил атаку броневиков?

— Хорошие штуки эти броневики, — улыбнулся Ганс. — Никогда не любил лошадей так, как ты.

— И все же ты не должен был так рисковать.

— Но мы обязаны быть в гуще событий, Эндрю. Нельзя слепо следовать новым правилам ведения войны, это загонит нас в ловушку. Если все время сидеть у телеграфного аппарата, не вылезая из бункера, мы забудем, как и во имя чего надо сражаться. То ощущение, которое я испытал, когда увидел, как чины идут в атаку, я бы не променял ни на что на свете. Эндрю, мы должны продолжать эту войну ради них. Миллионы людей еще находятся в рабстве. У нас есть долг перед ними. Грош цена этой Республике, если она не пожелает освободить их!

— Последняя кампания очень дорого нам обошлась, Ганс, — покачал головой Эндрю. — От Первого корпуса почти ничего не осталось, Девятый тоже практически уничтожен. Наши потери больше, чем после Испании. А армия Гаарка продолжает удерживать Капуа.

— Но я слышал, что по меньшей мере один умен бантагов оказался отрезанным от основных сил в степях между Испанией и Кевом.

Эндрю кивнул:

— Сегодня утром мы заняли Испанию. Телеграф еще не работает, но Винсент отправил из Суздаля бронепоезд, под прикрытием которого идут железнодорожные бригады. Отсюда я выслал отряд кавалерии. Скорее всего, бантаги выйдут из окружения, но, если они еще не успели нанести слишком большой ущерб путям, к весне мы восстановим сообщение с Суздалем.

— И тогда все начнется заново. Жаль, что мы не отбросили этих ублюдков подальше. Думаю, нам удалось бы отогнать их к Джанкшн-Сити или даже скинуть в Великое море.

Кин покачал головой:

— И мы, и они слишком выдохлись. У нас едва хватает еды, чтобы накормить город. Солдаты должны отдохнуть и набраться сил, и нам необходимо пополнить запасы. Мы будем готовы выступить не раньше весны.

— У бантагов будет столько же времени, чтобы собраться с силами.

— Ты говоришь о новой кампании. Но ведь теперь не бывает так, чтобы кто-то выиграл одно сражение и все пошли по домам. Это война ресурсов. Победит тот, кто произведет больше пушек и снарядов, кто изобретет более совершенное оружие, а затем доставит его в то место, где произойдет бой. Как ты думаешь, сколько времени это может занять, Ганс?

— Год. Пять лет. Пока мы не уничтожим их заводы, не разрушим их экономику и не освободим из рабства чинов и всех тех, кто работает на бантагов.

— «Годы пройдут, а может быть, вечность», — вздохнул Эндрю, вспомнив грустный припев старой песенки.

Ганс согласно кивнул.

— Эндрю, на улице пока еще довольно холодно, — озабоченно произнесла Кэтлин, подходя к ним.

Ганс радостно вскочил с мешка, и Кэтлин обняла его.

— Эндрю показал мне карточку. У тебя чудесный малыш.

На лице старого сержанта расцвела гордая улыбка.

Кэтлин опустила глаза на продолжавшего сидеть Эндрю и робко протянула ему руку.

Полковник медленно поднялся с мешка, и Ганс увидел их рядом. Между Эндрю и Кэтлин все еще существовала какая-то отчужденность. Он пока не был полностью уверен в себе. Кэтлин подошла вплотную к мужу и положила голову ему на плечо. Мгновение Эндрю словно не знал, как поступить, но затем его рука обвилась вокруг ее шеи и он прижал жену к себе.

«Это пройдет не сразу, — подумал Ганс, — но, видит бог, время все лечит — если, конечно, оно у нас еще есть».

— Хватит сидеть на морозе, неразлучная парочка, — проворчала Кэтлин. — Пэт вопит, что хочет выпить с вами. Говорит, что это ему необходимо в медицинских целях, и Эмил уже одобрил эту восстановительную процедуру. А потом наш главнокомандующий немного отдохнет.

Они начали подниматься вверх по склону холма. Кэтлин нежно обнимала Эндрю за талию.

— Я горжусь тобой, сынок, — одними губами прошептал Ганс.

Их ждали друзья.