Борис Орлов - Будь готов!

С этими словами он протягивает мне свое оружие и показывает на надпись.

— Ты думаешь, это твой Бог на заводе вкалывал? Ну, в какой-то мере ты и прав: человек, что создает замечательные вещи, похож на сказочного бога…

— Ты не понимаешь меня, сыне, ибо глаза твои ослеплены сатаной…

— Леш, да ты чего говоришь-то? — Алексей хлопает меня по плечу. — Это я что ли слепой? Ага… Ты вон еще скажи, что у нас Чайка — слепая!

Девочка лет тринадцати доверчиво подходит к Алексею Товарищу Старшему Звеньевому, и чуть прижимается к нему. На ее милом, но, к сожалению, обезображенном страшным шрамом, личике играет веселая улыбка:

— Ага, я — слепая! — и с этими словами она начинает шарить своим оружием по земле, подражая слепцам.

На поляне оживление. Те, что помладше, откровенно хохочут, но и те, что постарше, тоже не могут сдержать улыбок.

А ну, тихо все! — внезапно грозно командует Алексей Товарищ Старший Звеньевой. — Что, законы пионеров забыли?! Пионер всегда готов помочь больному! А вы что?!

Смешки мгновенно смолкают. А рядом со мной оказывается другой парень, тоже со странным именем. Виталий Товарищ Тимуровец…

— Ты, Алексей, не волнуйся. Про Бога ты нам попозже расскажешь, а сейчас, может быть, поможешь дорогу найти?..

Десятый день без дневок. Правда, темп я задал невысокий — всего километров тридцать-тридцать пять в день. Так что всё в порядке и все в порядке. Если не считать того, что Алешка-найденыш шагает с нами. Мы ему не препятствуем, да и пропадет он без нас. Мы все уже притерпелись к его странным поступкам и попривыкли к непонятным речам. А в остальном он — нормальный парень, дружелюбный и тихий. И всегда готов помочь.

Наши юннаты, к примеру, в нем души не чают: он с вьючными лосями лучше их самих управляется. И еще есть у него одно непонятное умение: он без лекарств лечить умеет. Прямо как в сказке! Тут и в самом деле в бога можно было бы поверить! Юннаты говорят, что Алеша знает какие-то особые свойства растений, так что все научно, но выглядит!..

Началось все с глупости: первоотрядник Сеня Добровольский распорол ногу торчащим сучком. Бывают такие подлые сучья в лесу: лежит себе и лежит, старой хвоей или листвой засыпанный, на вид — гнилушка гнилушкой, а на деле — тверже железа. Как Добровольского угораздило на него наступить — он и сам объяснить бы не смог. Но ногу себе распорол качественно: почище, чем железкой.

Как и полагается в таких случаях, Сенька моментально шлепнулся на задницу с выпученными от боли глазами. Самохин с Карпенко — наши санитары — кинулись к нему, быстренько стащили ботинок и портянку, обработали рану, но даже самому тупому мальку было ясно — ходок из Добровольского на ближайшие дней десять-пятнадцать, как из… кхм… пуля.

Лоси у нас загружены на максимум, так что я распорядился подготовить носилки, составить график переноски и двигаться дальше с этим оболтусом на руках. Это здорово замедлило темп марша, так что вечеру мы смогли прошагать только километров пятнадцать. На следующий день весь пройденный путь не превышал двадцати километров, да еще и вымотались все минусовики до крайности. Еще дня три-четыре такого похода и все — нас можно будет всех списывать из активных бойцов в условно-боеспособных инвалидов. И тут на помощь пришел Алешка…

Собственно он каждый вечер подходил ко мне и просил разрешения поговорить о боге. Я разрешал — а чего не разрешать? — и он тут же отправлялся к малькам. Они встречали его радостно, но не так, как бы ему хотелось. Совсем не так. Все что он говорил, воспринималось мальками как сказка. И сам Алешка постепенно становился в их глазах кем-то вроде Андерсена, Бажова или обоих братьев Гримм. Чайка рассказала мне, что большинство мальков просто ждет не дождется вечера, чтобы послушать «Алешкины сказки», а потом обсудить их между собой. Общее восхищение вызвали какой-то пастух, который завалил вражеского великана из пращи камнем в лоб и здоровенный парень Самсон, который классно воевал за свое царство. Только потом его жена предала, хотя вообще-то она сама была как раз из врагов, так что и не предала вовсе, а просто провела грамотную разведывательно-диверсионную операцию. О чем мальки и сообщили Алеше, после чего он целый день ходил задумчивым…

Но сегодня Алеша-найденыш явился ко мне с вполне серьезным предложением. Он подошел ко мне вплотную и не стал мяться, как делал это обычно, собираясь что-нибудь сказать, а с места в карьер заявил:

— У вас, видел я, отрок уязвленный?

Это был не вопрос, а скорее утверждение, но на всякий случай я утвердительно мотнул головой.

— Это не хорошо, дабы отрок от болестей страдал, — он решительно взялся за свою сумку. — Я вот тут травок-кореньев разных собрал, да и запас у меня был. Дозволь мне Алексей, товарищ старший звеньевой, отрока вашего попользовать?

Предложение было неожиданным, но… Только что Самохин сообщил мне, что дела у Добровольского — неважные, и что, несмотря на все предпринятые меры, не исключена возможность сепсиса. А тогда Сеньке только и останется, что срочно оперировать ногу, после чего нужно или оставить его где-то, или возвращаться назад: с таким больным мы далеко не уйдем…

Здраво рассудив, что хуже Добровольскому Алеша не сделает при всем желании, я махнул рукой:

— Попробуй, тезка. Если поможешь — будет тебе большое пионерское спасибо!

Найденыш взялся за дело рьяно. Припряг к себе в помощь Маринку Семенову (ох, что-то она к нашему Алеше неровно дышит!), разложил чуть в стороне от общего костра маленький дополнительный и начал заваривать в свежей родниковой воде какие-то порошки, листики, веточки. В процессе он постоянно что-то бубнил и кланялся. Из любопытства я прислушался:

— Владыко, вседержителю, святый царю, наказуяй и не умерщвляяй, утверждаяй низпадающия и возводяй низверженные, телесныя человеков скорби исправляяй, молимся тебе, боже наш, раба твоего Всеволода немоществующа посети милостию твоею, прости ему всякое согрешение вольное и невольное…

Вот так, Алексей Борисович, вот и довелось тебе увидеть самые настоящие заговоры, словно в далекие древние времена! Я обалдело слушал дикую ахинею, которую нес Алеша, и тихо млел. Рядом со мной, вся превратившись в слух, устроилась Чайка. Она вообще в последнее время постоянно рядом со мной…

— …Ей, господи, врачебную твою силу с небесе низпосли, прикоснися телеси, угаси огневицу, укроти страсть и всякую немощь таящуюся, буди врач раба твоего Всеволода, воздвигни его от одра болезненнаго и от ложа озлобления цела и всесовершенна, даруй его церкви твоей благоугождающа и творяща волю твою. Твое бо есть, еже миловати и спасати ны, боже наш, и тебе славу воссылаем, отцу и сыну и святому духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь.