Татьяна Апраксина - Мир не меч

– Оригинально, – улыбнулся Лаан, входя обратно и отключая обоняние. – Наверное, можно было еще и бомбу взорвать. Но для начала неплохо. Теперь будет поинтереснее.

Лаан положил девушке руку на плечо и повел ее в сторону пролома в стене.

– Здесь водится всякая живность. Ее нужно уничтожать. Только без спецэффектов, умоляю. Просто представляй, как она дохнет, или что-нибудь в этом роде.

Тэри с неохотой полезла в пролом. Лаз шел под углом градусов добрых сорок пять к поверхности, и пол состоял из утоптанной, но достаточно сырой глины. Стены заросли мхом и плесенью. Девушка пошарила рукой по стене, пытаясь зацепиться за что-нибудь, но только раздавила сочные набухшие влагой мхи, брезгливо отдернула руку и вытерла о штаны.

«Мох тоже нужно сжигать», – подсказал Лаан. Через пару минут по стенам прогулялась волна желто-оранжевого пламени, а Тэри ошеломленно плюхнулась на землю.

– Ни хрена себе… – громко сказала она. – А прикольно!

– Не трать силы, они тебе еще пригодятся. – Лаан влез в дыру, потрепал ее по волосам и принялся за работу сам.

После волны пламени вся гадость на стенах выгорела километра на полтора – Тэри не пожалела сил, действуя с размахом. Дальше этого расстояния Лаан идти не собирался – вычистить просили подвал, а не всю сеть коммуникаций этого квартала. А вот живность большей частью уцелела – Лаан и через стены слышал писк и шуршание перепуганных подвальных зверушек. Этого было достаточно, чтобы локализовать и уничтожить практически всех. Смотритель углубился метров на восемьсот, когда от начала лаза послышалось характерное потрескивание, издаваемое перепуганным ползуном. Лаан помчался туда, почти на каждом шагу задевая головой низкий потолок и чувствуя, что не успевает. Оставалось положиться на то, что либо обожженный ползун не рискнет нападать на крупную жертву, либо у Тэри хватит сообразительности прибить его раньше, чем он успеет причинить девушке вред.

Лаан успел увидеть, как вспыхивает все тем же оранжевым пламенем ползун.

У девушки случилась истерика.

– Ой, как забавно было. Кира, почему я это видела глазами Лаана?

– Мне было так удобнее.

– А откуда ты это брал? Неужели из меня?

– Ну да, разумеется, – сердито бурчит он. – Ты же связующая. Ты все это воспринимала, фоном. И в голове осталось.

– Оригинально. А я ведь все это гораздо хуже помню. У меня такое истерическое состояние было – хоть из окошка сигай. И одна мысль – скорее бы весь этот бред кончился.

– Я понял. Поэтому и не стал с тебя считывать.

– Такая вот я была фантастически смешная дура, – сконфуженно признаюсь я. – Сплошной позор, правда?

– Да нет, нормально. Даже вполне адекватно ситуации. Я только все равно не понял, как тебя принесло в Смотрители.

– А я до сих пор не знаю. На следующий раз я уже вполне привыкла и больше этим не морочилась.

Я оглядываюсь на Киру – он явно зол, хотя и старается это скрывать. Вне зачисток мне казалось неприличным копаться в мыслях товарищей, и я с трудом подавляю желание слегка пройтись по его голове, узнать, в чем дело. Судя по тем обрывкам, что я воспринимаю, – тенник ревнует, и я удивляюсь. Это не похоже на тенников, это не похоже на Киру и вообще ни на что не похоже.

Ревновать меня к Лаану? Более того – к случайно увиденным картинкам далекого прошлого? Мне трудно в это поверить. Тем более что наши с Лааном отношения, переросшие в крепкую дружбу, давно закончились. Мы так давно не привлекаем друг друга, ограничиваясь нежными поцелуями, каждую мелочь которых можешь предсказать заранее, что я искренне недоумеваю.

Ревновать можно того, кого сильно любишь. Ну или хотя бы того, кто сейчас для тебя нужен и важен. Представить себя в качестве женщины, нужной и важной Кире, у меня не получается. С какой бы стати?

«Когда последний раз ты очень хотела чего-нибудь – и не могла получить?» – вспоминаю я его недавние слова. Город, Город – может ли быть так, что я захотела его и получила подарком от тебя? Так, как получала до сих пор все желаемое? Это неприятная, очень неприятная мысль – мне делается нехорошо, я даже вздрагиваю и отодвигаюсь от Киры. Его в качестве подарка я не хочу – даже если этот подарок будет отвечать всем моим явным и скрытым от меня самой желаниям. Лучше уж никак, чем – так.

– В чем дело? – спрашивает Кира.

– Не важно, – пытаюсь отмахнуться я, но у него категорически свои понятия об этике, он безжалостно вскрывает мои мысли и добирается до источника огорчения.

– Девочка, ты рехнулась? – Он толкает меня на пол, нависает сверху и смотрит в упор.

Глаза у него злые-злые, вертикальные зрачки сузились до тонких черточек, верхняя губа приподнята и обнажает мелкие острые зубы. Мне больно – когти впились мне в плечо, наверное, распоров кожу – я чувствую теплые струйки, текущие по спине. Мне страшно – не из-за того, что он может сделать, как раз наоборот. Из-за того, что он может не сделать – больше не прикоснуться ко мне ласково, не поцеловать…

– Ты считаешь меня очередной своей игрушкой? Не много ли чести, Смотритель Тэри?

Все это как-то чересчур обидно звучит, и хотя я очень боюсь ссоры, промолчать у меня не получается, да и на извинения уже не тянет.

– Какие амбиции! Знаешь, Кира… я бы извинилась перед тобой. Объяснила, что это – просто страх, ты для меня вдруг стал значить слишком много. Но это уже слишком! Убери руки, идиот, мне больно!

– А мне приятно? – скалится он, но я чувствую его неуверенность.

Кажется, я наступила ему на больную мозоль. Видимо, они у нас совпадают – и он, и я боимся одного: все, что мы чувствуем, окажется мороком, наведенным Городом. Это уже было с каждым из нас – я знаю это по себе и знаю, не спрашивая, что и Кира помнит такое. Город толкает тебя в чьи-то объятия для своей цели. Иногда любовь – лучший рычаг, помогающий так скоординировать действия двоих, как не по силам дружбе или выгоде.

– Знаешь, Кира, я в себе уверена. А ты – разберешься, сообщи… – Мне очень грустно, плечо отчаянно ноет, и жизнь кажется исключительно безрадостным процессом.

– Извини. – Он отворачивается, прячет глаза и пытается взять себя в руки. – Ты сделала мне больно.

Ты мне тоже, хочется сказать мне. Жизнь – сложная штука. Остановиться, замолчать, не раскручивать колесо скандала очень трудно. Нужно или обладать алмазной волей и хрустально чистым разумом… или просто бояться потерять другого. Самая первая реакция на боль – причинить ответную, сильнее. Глупо, непрактично – но и я, и Кира одной породы. Мы голосуем ногами, а реагируем руками. Это очень полезный навык в подвалах Города. Но не в личных отношениях.

– Я знаю, Кира, прости. Я просто боюсь… – Я замолкаю.