Татьяна Апраксина - Мир не меч

– Что ты сидишь, лови этого психопата! – кричит Кира, который пытается встать, но у него ничего не выходит.

Он вывихнул ногу при падении. Или сломал – сейчас непонятно, но ходить он едва ли сможет.

Жаль. Кира с его умением проходить через стены справился бы куда лучше меня. Но ему нужно сделать шаг, чтобы пройти через предмет. К сожалению, телепортироваться, или как это называется у тенников, он не умеет. А то большая часть наших проблем была бы решена.

Я же не умею и через стены проходить. Мое дело – бегать ногами и пользоваться руками, если нужно что-то взять.

Еще секунда уходит у меня на осознание ситуации – Лик, полезший в самое пекло за какой-то безумно важной вещью, и хромой тенник. За это время гремит еще один взрыв, а Лик оказывается внутри. Я бегу следом за ним. В комнате темно и дымно, ничего не видно, и я почти на ощупь обнаруживаю целителя, который открывает огромный сейф. Тащу его за пояс халата.

– Пошли отсюда!

– Нет! – Он метко пинает меня ногой в колено и, пока я прыгаю на одной ноге, а перед глазами вспыхивают и гаснут цветные пятна, открывает свой сейф и извлекает оттуда что-то цилиндрическое. – Вот теперь пошли. Ой… Тэри, извини, я не хотел…

– Не хотел бы – не попал бы, – ворчу я, но стараюсь бежать.

Кира сидит у лифта, прислонившись к дверям спиной, лицо у него серовато-синее – наглотался дыма, он разминает пальцами щиколотку. Лик сует за пазуху свой белый цилиндр, падает на колени, отталкивает его руки, принимается за дело сам. Резкое движение – Кира шипит и тут же вскакивает. Я вижу, что ему больно, но идти он уже может. И то хлеб. Вызываю лифт. Через пару минут – а дышать уже нечем, и температура как в сауне – двери открываются. Я привычно делаю шаг – и только цепкая лапа Киры не дает мне завершить шаг в пропасть долгим полетом на дно шахты. Лифта нет. Нет и тросов, по которым можно было бы попробовать спуститься.

Мы заперты в этом огненном аду.

Лик держит руку за пазухой – видимо, прижимает к себе свое сокровище. Я пытаюсь понять, что это – особо редкий артефакт? Колба с вирусом – говорили, он тут именно этим занимается?

Я просчитываю наши шансы оказаться за последней завесой после гибели от удушья и понимаю, что они невелики. Скорее всего нас сбросит вниз. Это паршиво, конечно, но не смертельно.

– Кира, Лик, вы сможете уйти?

Лик сосредоточивается.

– Нет. Тут все держит, крепко.

– Кира?

– Не знаю… попробую. Держитесь за меня.

Это непросто, потому что Кира вдруг становится бесплотным, и рука проходит сквозь него. Другой я крепко держу Лика за воротник. Кира возвращается, не успев окончательно раствориться в воздухе.

– Проклятие, это какое-то болото! Невозможно…

Очередной взрыв раздается совсем близко, я, кажется, теряю сознание, а когда прихожу в себя, жалею, что так недолго пробыл в забытьи.

Мы висим над пропастью высотой во все девять этажей института. Я держусь одной рукой, другой удерживаю Лика за воротник. Крепкие халаты делает местная промышленность – даже пуговицы не оторвались! Этот идиот, вместо того чтобы схватиться за меня, размахивает своим белым цилиндром, как волшебной палочкой. Но чудес не происходит – мы так и висим. Киры не видно – но через пару секунд я чувствую его руку. Пальцы скользят по коже жилета, и тогда он впивается мне в плечо когтями. Это добавляет мне острых ощущений.

Кажется, от здания остался один остов, да и от того – едва ли четверть. Однако мы уцелели, хотя я не представляю, каким образом ухитрился повиснуть на самом краю. Кира стоит на коленях на узкой площадке. Втянуть двоих у него не получится, это очевидно. Пытаюсь представить себе веревочную лестницу – не тут-то было. Способность доставать предметы из ниоткуда пропала.

– Прыгай, – кричу я Лику. – Прыгай на нижний пролет!

Это рискованно, но куда лучше, чем болтаться так. Я не уверен, что пальцы, которых я совершенно не чувствую, не разомкнутся в любой момент. Я раскачиваюсь – это стоит дикой боли в запястье и локте, но ухитряюсь закинуть его на площадку. После этого забраться наверх – дело пары секунд, но наверху я ощущаю, что правая рука надолго отказалась мне служить. В плите, на которой стоим мы с Кирой, есть пролом – прыгаю в него, не раздумывая. Высота метра четыре, я приземляюсь на ноги и падаю, откатываюсь. И вовремя – Кира прыгнул следом.

– Как твоя нога?

Кира удивленно приподнимает брови, двигает ступней, пожимает плечами. Каким-то загадочным образом зажило. Видимо, тем же чудом, благодаря которому мы с Ликом не разбились при взрыве.

Ну и ладно, потом будем благодарить Город.

Прыжками есть шанс добраться до низа, понимаю я. Ребята кивают, им эта идея тоже кажется реальной. Мы спускаемся до четвертого этажа, когда здание взрывается в последний раз. На этот раз – целая череда взрывов подряд. Я вижу, как Лик и Кира пролетают мимо меня, а следующей волной и меня сбрасывает с площадки.

Парой секунд позже мы сидим на газоне и разглядываем друг друга. Вид у всех соответствующий ситуации – грязны, ошеломлены и счастливы, что уцелели.

– Как мы будем выбираться? – закончив оттирать листьями лицо, спрашивает Кира.

– Попробуем через Озеро, – предлагает Лик. – Я слышал, что через него проще.

До здешнего эквивалента Озера мы добираемся часа за три. Ни одна машина не рискует подвозить такую компанию, не помогает и талант Киры. По дороге тенник достает из воздуха одну за другой бутылки пива. Я выпиваю не меньше пяти – и все равно трезв, меня мучает жажда. Лик достаточно невнятно рассказывает, как его занесло сюда – позвали помочь – и как он хорошенько забыл себя. В его рассказе есть заметные лакуны, но я слишком плохо соображаю сейчас, чтобы работать следователем.

Мы идем вдоль заброшенной стройки. Смотрю на дома – нет, мне не хотелось бы жить в такой квартире. Окна от пола до потолка, в глубине видны странные лесенки с этажа на этаж – в каждой комнате. Все покрыто тонкой белесой пылью. Кажется, здесь действительно произошел некий Катаклизм.

– Те, кто выжил в катаклизме, пребывают в пессимизме, – напевает Лик. – Да. Здесь случилось что-то, не так давно. Впрочем, по местному счету многие годы назад. Я не нашел информации. Здесь вообще многие искренне верят, что это – единственный уровень Города. Типа это и есть Город, отделившийся после Катаклизма от Москвы.

Кира хмыкает, чешет в затылке. Я тоже не могу сообразить, как понимать слова Лика. Здесь все нехорошо с информационным полем – оно отрезано от городского начисто. Может быть, именно это отделение и называют Катаклизмом. Но кто ухитрился это сделать? Кому по силам взять и вырвать целую здоровенную завесу, самую важную, из Города?

Лик ведет нас по заброшенным пустым кварталам. Не попадается ни одного человека – странно, еще одна примета непорядка. Днем в Городе всегда многолюдно, и если тенники предпочитают ночь, то люди – светлое время суток. Но мы не меньше часа не видим ни одной живой души.