Дзиньштейн - Еще один человек

Даша медленно подняла такой же красный ножик, дав секунду всем желающим, к которым присоединился покачивающийся "выкидушник" обозреть, а затем коротко махнула, стараясь стряхнуть капли в лицо зрителям. И это отчасти удалось, двое инстинктивно вытерли и уставились на красные полосы на ладонях. На лицах был уже откровенный страх.

— Ти что дэлаеш? — жалобно взвыл "главный" — Вай, я в мылисыя пайду! Ты мнэ руку атрезала!

— А, суки рваные! Влипли, бля, фраера дешевые? — старательно подпуская в голос "блатной хрипотцы", столь четко ассоциирующейся у многих с "зоной", злобно выдохнула Даша — Ща, бля, вам и кранты! Я художник не местный, папишу-уеду! Н-на, бля!!!

Широкий, картинный мах лезвием, явно не достигающий цели, но заставивший всех отпрянуть, а стоящего ближе "главного" — отскочить, споткнувшись и чуть не упав.

— Че, чурки, ща как баранов резать буду. Каму перваму перо пад ребро, диишшшевки? А ну, начнем! — шагнула вперед, картинно играя, "пописывая" ножом перед собой, махнула, словно пытаясь достать отскочивших, еще раз — и вот только топот и совсем не боевые возгласы слышны уже в соседнем дворе.

А теперь — выкидуху пинком в воняющий мочой приямок подвала, а самой — бегом к воротам и вон на улицу. Неизвестно что и как, сколько их и что есть кроме ножей. Бегом отсюда и очень быстро. Через улицу — и вот сюда, в проходной. Тааак, стой, коза! — сама себе скомандовала Даша. Топор, дура набитая, топор вынь. Нож обтерла об край "сумки" и на место. Топор в руку, наготове — и вперед.

Но тут во дворе тихо. Никого, все спокойно. Заглянула за гаражики сине-ржавой окраски — все нормально. В углу у стеночки скамеечка — бабушки-дедушки поди кости греют и перемывают тут. Костогрейня совмещенная с костомойней. Вот там и присесть.

Даша нервно хихикнула — да, сейчас откат будет. Нет, ну надо же, вот коза-то! Ой, блин, как повезло-то, на самом деле, ведь могло бы быть куда хуже. Гораздо хуже. Точнее — совсем плохо. Все, никуда не соваться, если сзади нет выхода, топор держать в руках. Ох, как колотит. Адреналин и все такое. Трясет и знобит, и в жар бросает. Блин, и спина вся мокрая, нет, ну это ж надо, а! Только спустя пару минут вытирания пота и нервного смеха с передергиванием плечами, Даша немного пришла в себя.

Организм потребовал избавится от напряжения. Причем способом выброса отработанных продуктов жизнедеятельности — о чем и подал настойчивые позывы. Оглядевшись, Даша приняла решение воспользоваться закоулком между гаражиками, тем более что запах свидетельствовал, что это будет "профильное применение объекта благоустройства". Вот только проблема — придется скинуть груз, аккуратно сложив перед собой. А топорик оставить под рукой.

Оканчивая гигиенические процедуры, Даша обратила внимание на слабый ритмичный звук. Быстро завершив облачение, Даша замерла с топором в руке, присев за сложенным "грузом". Звук более всего напоминал ритмичное шарканье, и постепенно приближался из проходных. И пару секунд спустя Даша увидела то, с чем эти звуки и ассоциировались — мимо гаражей с неторопливостью товарного состава прошествовал дряхлый старичок. Не заметив Дашу, завернул за угол и затих где-то у скамейки. Даша подумала, что неплохо бы отправить деда до дому, пока не нарвался на нехорошее. Но надо бы как-то аккуратненько, а то если дед сообразит, какого чорта она тут делала — то выгрызет мозг и вообще. Потому Даша осторожно, стараясь не шуметь, выбралась из закоулка, и, не одевая поклажи, подошла к углу. Топор, правда, держала в руке, опустив и убрав за спину. Тихонько, чтоб не напугать старичка, выглянула.

Старичок стоял как и пришел, спиной к ней, уставившись на пустую скамью. Стоял абсолютно неподвижно. От него явственно пахло ацетоном.

Старичок стоял как и пришел, спиной к ней, уставившись на пустую скамью. Стоял абсолютно неподвижно. От него явственно пахло ацетоном.

И он не дышал.

Даша замерла неподвижно, стараясь и сама не дышать. В голове крутилось много мыслей — что делать дальше? Надо бы окликнуть… хотя, похоже, с дедом все примерно ясно. Уже полминуты прошло — живой человек в возрасте так стоять, да еще не дыша, наверное не способен. Но…. А если просто старенький? Пришел, а тут — никого, поговорить не скем… вот и задумался — как день коротать? Стоит себе, а дышит еле-еле…

Вот только запах этот… Надо решаться.

— Дедушка, извините…

Старичок не вздрогнул, как можно было ожидать от него, а просто стал неторопливо поворачиваться. Уже сразу Даша поняла, что он мертв — живые так не двигаются, даже дряхлые старики. Было что-то механическое в его движениях, нелепость и одновременно точность — как неправильно сконструированный механизм, он поворачивался, поднимая руки. Очевидно, он и при жизни был очень слаб, возможно, что и умер сам, не видно никаких повреждений. Оттого все движения были неспешны — но вполне целенаправленны, не наблюдалось столь характерного для пожилых людей подрагивания. Глаза снова поразили Дашу — страшные, не мертвые, но и не живые. Обвисшая кожа, усилившийся запах. Даша подняла руку с топором.

— Дедушка, стойте! Стойте, Вам говорю!

Старичок издал какой-то звук, напоминающий скуление или жалобное ворчание, и двинулся к отскочившей назад Даше. А ведь придется бить, подумала она. Топором, и по голове. Вот этого старого человека, пусть и уже мертвого. Маленького, слабого, в затертом пиджачке с орденской планочкой, трениках "советский спорт" с обвисшими коленями и драных "дутиках". Даша медленно, благо и старичок стремительностью не отличался, отступала, глядя на трогательно торчащие из нагрудного кармана расческу, платок в клетку, сложенную вырезку из газеты, с кроссвордом, и карандаш, на орденскую планку, на протянутые к ней, иссохшиеся от старости, корявые руки, без двух пальцев на левой, на висящие на шее старомодные очки в металлической оправе — и понимала — ударить она не сможет. Но и убежать нельзя — в закоулке меж гаражами остался ее груз.

Она подняла топор на уровень груди, и уперлась углом обушка в грудь старичка. Чуть надавила — и довольно легко остановила. На секунду замерев, старичок споро потянулся и обхватил топорище. Э, нет, так не пойдет! Даша резко, впрочем, без особых усилий — видать совсем уж стар и слаб был дедушка — вывернула с проворотом вверх топор, вновь уперлась в грудь качнувшемуся старичку, и толкнула его назад и вбок — на кучу мусора, видно еще с зимы оставшегося. Старичок завалился в груду размокших коробок и там вяло забарахтался. Спешно подхватив груз, Даша рванула назад на улицу — соваться во дворы расхотелось окончательно. Пробегая мимо крайнего окна у прохода, она еще раз убедилась, что сделала все правильно — из приоткрытой фрамуги слышался склочный голосок, взывавший "приехать и забрать наркоманку с топором, бросающуюся на людей".