Уильям Форстен - Сигнал сбора

— Делай что можешь, — сказал Эндрю спокойно. Он заметил, что Джон, находившийся в непрерывном напряжении, стал проявлять признаки усталости, говорил чересчур резко. Эндрю знал, что слишком загружает своего заместителя. На самом деле он перегружал их всех, и они работали не покладая рук день и ночь, но он ничем не мог им помочь.

— Я знаю, ты делаешь все, что в твоих силах, Джон, — сказал Эндрю.

— Но моих сил недостаточно, — устало заметил майор.

Эндрю не мог солгать своему заместителю и поэтому только посмотрел ему в глаза.

— Я знаю, — прошептал Джон, — нельзя падать духом перед людьми.

Эндрю кивнул в ответ.

Пытаясь выдавить из себя улыбку, Джон отвернулся и пошел обратно к литейному цеху.

— Кажется, мы потеряли Калина возле одной из рабочих бригад, а Фергюсона на каком-то диспуте в литейном, — сказал Эмил.

— Что до меня, то я направляюсь обратно в город, хотя вообще-то сегодня прекрасная погода для прогулки.

Эндрю взглянул на Кэтлин.

— Думаю, нам с мисс О'Рэйли действительно не мешает прогуляться, — заметил Эндрю.

Доктор, улыбнувшись им обоим, ушел.

— Как вы жили все это время? — спросил Эндрю, почувствовав внезапно нахлынувшее волнение. Избегая людных мест, они медленно направились прочь от литейного цеха через поля.

— Эндрю, женщины хотят учиться. Я уже немножко понимаю их язык, и Таня очень помогает с переводом. Но все равно это примерно то же самое, что пытаться по мановению руки волшебника перенести их через тысячу лет.

Чтобы отвлечь ее от грустных мыслей, Эндрю махнул рукой и щелкнул пальцами, но она даже не улыбнулась.

— Можно, конечно, попытаться силой изменить все это, но традиции здесь умирают очень медленно. Люди знают, что обратного пути у них нет, однако многие сожалеют, что восстали против старого порядка.

— Тем не менее они это сделали, и теперь должны нести за это ответственность.

— Но они не сделали бы этого, если бы нас не принесло сюда, — мягко заметила Кэтлин.

— Ах, Кэтлин, как бы я хотел, чтобы этого в самом деле не случилось! Там, дома — начало осени тысяча восемьсот шестьдесят пятого года. Может быть, война закончилась, но для нас она продолжается. Однако я смею сказать, что вряд ли вы можете, глядя на Таню и ее земляков, желать им, чтобы они были захвачены тугарами, брошены в убойные ямы и съедены.

— Нет, Эндрю, я не могу, — прошептала она, приблизившись к нему. — Но мне так хочется покоя, — печально добавила она.

— А я для вас — символ войны, еще один офицер, который так преуспел в искусстве убивать, и скорее всего будет убит сам, прежде чем война закончится.

Кэтлин заглянула ему прямо в глаза.

Может ли он понять? — подумала она. Откуда ему знать о той боли, какую испытываешь, теряя того, кого любишь, или о том, как мучительно видеть смерть вокруг себя. Она сбилась со счета, вспоминая, сколько раз держала руку мужчины вместо его матери, жены или любимой дочери, пока он уходил в никуда.

Каждый раз вместе с ним уходил кусочек ее души, и сейчас, смотря на Эндрю, она понимала, что если даст волю тем чувствам, которые испытывает к этому странному человеку, боль потери в конце будет слишком велика. Он бывал таким холодным, во время боя им овладевала страсть к разрушению, но в глубине души она знала, что кроется под всем этим. Иногда она внутренне содрогалась, сознавая, что сделала с ним война. Она помнила, как впервые увидела его спящим на борту «Оганкита». В его добром, мягком лице читалась почти детская чистота, вскоре сменившаяся навеянными сном муками, которые тронули ее до слез. Неужели его душа была так изранена войной и чем-то, что произошло с ним, как она чувствовала, еще до нее?

Она рассматривала его вблизи, пока они шли по полям. Она хотела от него очень многого, но не могла допустить, чтобы пережитые ею некогда страдания повторились. Влюбиться в этого мужчину, чтобы в конце концов увидеть, как ей принесут его растерзанное тело!

Она отвернулась от него, и они долго шли молча. Пройдя поле, они оказались в роще устремленных вверх сосен. Внезапно рука Эндрю легла ей на плечо, и он повернул ее лицом к себе.

— Кэтлин, я думаю, у нас слишком мало времени, — тихо сказал он, и в его голосе слышался страх.

— Ты хочешь сказать, из-за войны?

Он кивнул.

— Я не могу открыто говорить об этом с любым, — прошептал Эндрю. — Они все смотрят на меня, слушают мои слова и верят, что они помогут им. Ты знаешь, у меня было предчувствие в ту ночь, когда мы отплывали из Сити-Пойнта. Крывшийся где-то в глубине страх, что мы прокляты. Мы убили так много людей, помоги мне Господь, что мне казалось, будто наши души израсходовались. Посмотри, что случилось с молодым Готорном. Я люблю этого мальчика за его моральную силу, очень многое в нем напоминает мне младшего брата… — Его голос пресекся. — Господи, помоги мне, — прошептал Эндрю. — Он превратился в убийцу, как и все мы. Знаешь, внутренний голос говорил мне: «Брось это все, убегай, спрячься». Но когда Калин поднял восстание, я не мог бросить их на произвол судьбы.

— Ты не мог поступить иначе, — прошептала Кэтлин.

— Но все эти разговоры… — произнес Эндрю сдавленным голосом, — эти разговоры о свободе и независимости сводят меня с ума. Потому что нам придется заплатить немыслимую цену. Может быть, у детей Готорна есть хоть какой-то шанс — в чем я сомневаюсь, — но, может быть, они все-таки познают радость такой жизни. А тебе и мне, как и всем, кто пошел за мной, приходится платить страданиями и смертью — по моей команде. Ты не знаешь, что значит смотреть в их лица, полные надежды, сознавая, что в конце концов сам пошлешь их на гибель. Я делаю это уже больше трех лет. Когда-то я любил власть и весь этот блеск, но, Кэтлин, это съедает меня, и я чувствую, что мне уже нечего отдавать.

Забыв все свои страхи, Кэтлин протянула руку и дотронулась до его лица.

Он изо всех сил пытался держать себя в руках.

— Я хочу сказать, что, наверное, у нас осталось немного времени. Когда придут тугары, мы сразимся с ними, но… — Он осекся.

Больше она не могла сдерживаться и, рыдая, бросилась в его объятия.

— Я уже почти не нахожу в себе сил, — хрипло прошептал Эндрю.

— Я помогу тебе, любовь моя. Ты должен быть сильным ради них.

— Я боюсь оказаться слабым, — сказал он, борясь с собой.

— Ты достаточно сильный, чтобы быть слабым со мной, — прошептала она сквозь слезы. В этот момент она сознавала, что опять обрекает себя на страдания и, как это было со всеми другими, он ускользнет от нее в царство теней, не оглянувшись. Правда, на этот раз она скорее всего последует за ним.

Их губы соприкоснулись в нежнейшем из поцелуев, потом снова и снова со все нарастающей страстью. Никто из них не смог бы сказать, как долго продолжался их поцелуй, они заблудились друг в друге, дав волю чувствам, которые оба так тщательно скрывали с тех пор, как впервые встретились.