Василий Звягинцев - Мальтийский крест. Том 1. Полет валькирий

Изъять — технически невозможно. Выкупить — не на что. А вот легализовать — просто и гениально придумал тогдашний князь Кирилл, при отчаянном сопротивлении вроде бы куда более компетентного (военного) крыла Думы.

— Господа! — провозгласил с высокой трибуны только что утверждённый и по замыслу долженствующий вести себя тише воды, ниже травы (или — наоборот, в чём биологической логики даже больше), Местоблюститель. — Неужели вы так быстро забыли то, чему вас учили в гимназии или где-нибудь ещё? Средневековье — вершина, на мой взгляд, человеческого самостояния! Тогда оружие было главным достоянием, более того — единственным признаком свободного человека, отличающим его от смерда, серва, крепостного. Мы все знаем, что в каждой деревне каждый вернувшийся с войны мужчина старше пятнадцати лет владеет наганом, винтовкой, пулемётом. Другое дело, как он им распорядится. Среди вас немало бывших помещиков, «трудовиков», просто мыслящих людей. Пусть любой мой оппонент выйдет на трибуну вслед за мной и скажет — если бандитствующие элементы на селе попытаются осуществлять свои «программы» — разве не ответит им достойным образом вооружённый фронтовик, вернувшийся домой, чтобы возрождать своё хозяйство, растить детей, жить и богатеть? Конечно, ответит, если имеет оружие. И ему на поддержку немедленно явятся государственные, гораздо лучше оснащённые службы.

Великий князь сделал глоток воды из положенного оратору стакана, поправил усы.

Спросил, теперь уже провокационно-ехидно, поскольку уловил, что зал слушает его очень внимательно:

— А в городе? Разве не то ли в городе? Сегодня вы разъедетесь по домам в казённом транспорте и под казённой охраной, которой так боятся наши коллеги социал-демократы. Забывая о том, что единственной защитой демократии является хорошая полиция…

Кирилл спокойно переждал возмущённые крики с левой стороны амфитеатра Таврического дворца и продолжил:

— В итоге, господа депутаты, мы почти безболезненно решим проблему вооружённых асоциальных элементов, и через положенное время, совершенно в стиле учения Дарвина, получим ответ и на сопутствующие вопросы. Не так ли, Лавр Георгиевич? — простёр он руку в сторону сидевшего в кресле председательствующего генерала Корнилова, героя войны и лидера крайне правых.

Генерал встал, как бы с неохотой.

Его сухощавое, с узковатыми азиатскими глазами лицо выражало неизменное спокойствие, с которым он сначала руководил всеми вооружёнными силами России на посту Верховного главнокомандующего, а потом вёл первопоходников через ледяные степи Дона и Кубани.

Поправил у воротника чуть сдвинувшийся с места орден Святого Георгия 2-й степени:

— Господа! Наступил момент, первый за три последних заседания Думы, когда я полностью согласен с докладчиком. Оружие несомненно следует оставить в руках населения (слова «народ» он предпочёл не употреблять). Люди разумны и здравомыслящи. Напрасно стрелять они не будут…

При этом Корнилов довольно странно усмехнулся.

— Мы с вами получим хорошую страну. Меня три года проклинали за предложение ввести смертную казнь на фронте за воинские и тяжёлые уголовные преступления. Не прошло, Слава богу, — генерал широко перекрестился, — одним грехом на душе меньше. Мне, как старому солдату, известно — нормальный, умный, пусть и совсем неграмотный человек никогда не употребит имеющееся в его руках оружие во зло! Все, кто служил, — это знают. И всегда использует его на пользу Веры, Царя, Отечества, а одновременно своей семьи, своего хутора! За последствия, могущие проистечь вследствие того, что наши коллеги, — генерал широким жестом указал на ряды социал-демократических фракций — безответственно призывали превратить войну «империалистическую» в войну «гражданскую» и оставили массу оружия в распоряжении не умеющих отвечать даже за сопли в своей ноздре люмпенов (аплодисменты в правой части зала, свист и топот в левой) — я не отвечаю. Хватит того, что мы для вас сделали на фронте.

Лицо Корнилова передёрнул тик, с которым он справился, только прижав руку к щеке. А ведь всего пятьдесят один год человеку.

Лавр Георгиевич молча переждал и приветствия, и обструкцию. Снова заговорил ровным голосом, способным без всякого новомодного микрофона перекрывать плац с выстроенной на нём дивизией.

— Так что наша фракция полностью поддерживает законопроект господина Романова. Но без ограничения калибров и систем. Почему наган в кармане иметь можно, а гаубицу 203-мм во дворе — нельзя?

Под смех и аплодисменты зала худощавый генерал, звеня шпорами, покинул сцену и трибуну.

Закон, предложенный гражданином Романовым, прошёл большинством голосов, но с ограничениями. Граждане России получили право (с соответствующей регистрацией в надлежащих органах власти), на владение и ношение любого карманного оружия калибрами не свыше 11,43. Длинноствольного ручного (без ограничения калибра) — с правом владения, но ношения только на охоте и аналогичных обстоятельствах. Автоматического, требующего упора ствола в виде сошек или станка — по особому разрешению и с оговоренными ограничениями. Например, для охраны и самообороны уединённо расположенных сельских поместий и хуторов. Артиллерийского любых калибров — в коллекционных целях, с хранением затвора в специально опечатанном помещении.

Одновременно вводились весьма строгие меры уголовной ответственности за ненадлежащее использование того же оружия. Например, за наличие у совершающего преступление лица незарегистрированного пистолета или револьвера к положенному сроку автоматически добавлялось десять лет каторжных работ. Независимо, использовал он его в преступных целях или нет.

В итоге все сёстры остались довольны. По серьгам, то есть каждой.

Дальнейшее показало, что правы были оба. Государственный порядок в стране значительно укрепился, забот у полиции стало намного меньше, и социал-дарвинизм весьма усилил в стране научные и общегражданские позиции. Кто бы что ни говорил с позиций абстрактного гуманизма, несколько тысяч застреленных из личного гражданского оружия преступников передали уцелевшим последователям бесценный опыт.

«Фраера, получив оружие, стали такими нервными — заявил на большой сходке один из самых почтенных авторитетов России, — что отныне предлагаю — ничего, кроме фомки, на дело не брать. И применять её только по назначению. А в газетах опубликуем обращение ко всем гражданам Свободной России — ни один деловой с завтрашнего дня не будет носить в кармане даже финки. Все разборки, не касающиеся мирного населения, будут происходить внутри нашего общества. Относительно полиции и иных подобных организаций торжественно заявляем — любой, носящий при себе огнестрелы, к воровскому сообществу не относится, на его поддержку и защиту рассчитывать не может. В чём и подписуемся».