Александр Прозоров - Битва веков

— Проводников дай, — перебил его Зверев. — У меня десяток холопов, у князя Воротынского три, у Алексея Даниловича тоже имеются. Вот тебе уже пять дозоров по сторонам послать можно.

— Дык, вечереет уже, бояре, — полусонно напомнил пушкарь. — Куда на ночь глядя скакать? С утра отправляться надобно.

— Ко мне на подворье утром проводников пришлешь Пахом Ильич, — подытожил боярин. — И готовь, готовь пищали свои!

— Мои пищали завсегда ухожены, — поставил локти на прилавок пушкарь и подпер ладонью подбородок. — Чего таскать их зазря, коли татар не ви дать покамест? Как появятся, так и поставлю.

— Вот тебе и воевода, — отвернулся от квелого служаки Зверев. — Откуда взяли такого?

— Так ведь из черного люда в наряд воинов исполчают, — пожал плечами боярин Басманов. — Что со смерда взять? В воеводах же он все едино, токмо пока в Рязани спокойно все. А как тревога, так родовитые бояре завсегда в крепости появятся.

— Оп, а это что такое? — В лавке напротив Андрей увидел желтые мячи с непонятными деталями по сторонам, то ли из бронзы, то ли из меди, но размером каждое ведер на пять.

— Котел винокуренный, боярин! — услышав вопрос, выскочил из-за прилавка ухоженный, как с картинки, купчишка с ладной бородкой, в суконной пилотке и коротком кафтане поверх цветастой рубахи. — Лучшего качества тульских мастеровых. Запирается прочно, как на замок! Крышка вот лентами через низ удерживается, ничем не сорвать. Вот тут, сверху, кран для пара винного, ножки вычурные, со льва арамейского в точности скопированы, ручки удобные, с места на место носить. Ни капли дыма наружу не вырвется, боярин, все токмо через кран наружу уйдет. Трубку медную сколько хочешь привезть могу. Тут для нее и конус для крепкого насаживания сделан. Снегом али льдом засыпать, и в лучшем виде все течь будет. А коли ледник к осени опустеет, так и через воду студить можно…

Купец частил и частил, а Андрей внимательно прислушивался к возникшей внутри мысли. Затем он снова повернулся к пушкарю:

— Слышь, служивый! Так пороху, говоришь, в достатке у тебя?

— Вот те крест, каженный год казенное серебро трачу до копеечки, — обмахнул себя знамением Пахом Ильич. — А стрелять уж лет пять как не стреляли. В достатке зелья у меня, не беспокойся.

— Огнепроводный шнур делать умеешь?

— Кто же не умеет? — сморщился, словно обиделся, пушкарь. — Селитру на малой воде распустить, да на пару часов нитку полотняную толстую к ней кинуть. Опосля ее подсушить слегка, да через мякоть пороховую протянуть, вот и вся наука. Как высохнет нитка такая, по три-четыре вместе смотать, да сверху холстиной какой обмотать, чтобы не терлась. А коли воском пропитать, так еще погоды бояться не будет.

— Делай!

— Сколько тебе надобно-то, боярин?

— Князь, — поправил его Зверев. — Князь Сакульский! Чем больше, тем лучше. Вот тебе пятиалтынный, коли чего для дела не хватит, докупи.

Андрей перешел к лавке напротив:

— Сколько у тебя котлов этих?

— Три, княже, — сдернул пилотку купчишка.

— Пришли все на подворье боярина Басманова.

— Котлы-то тебе зачем, княже? — удивился опричник. — Нечто одного для винокурья не хватит?

— Я хлебного вина не гоню, Алексей Данилович. Я вот просто думаю: коли нас мало, чем этот недостаток заменить можно.

— Котла-ами?! Что за проку от медяк этих?

— Ты, боярин, про фугасы когда-нибудь слыхал? — пригладил бороду князь Сакульский. — Порохом почему для этого не пользуются? Он горит пусть и быстро, но все же плавно. На открытом месте окромя пшика тихого из него ничего не получается. Для взрыва же нужно, чтобы давление высокое набралось. На открытом пространстве это сделть никак невозможно. Почему, Алексей Данилович, для подрыва стены бочки в пещеру закатывают, свечу возле шнура огнепроводного зажигают, а потом полдня лаз, подкоп зарывают обратно, да еще утрамбовывают накрепко? Как раз, чтобы давление в замкнутом объеме набралось, чтобы через лаз не высвистало. Бочка для этого не годится. Она слабая, непрочная, сразу разлетится. Медный же котел газам от сгоревшего пороха сразу разойтись не даст. Пока прочности хватит, давление сдержит. А потом лопнет и — бац! Пошла ударная волна. Вот это фугас и есть. Понял?

— Да и так знаю, что ты колдун, — отмахнулся Басманов.

— Мины можно расставить на опасных направлениях. Хотя бы три зарыть, и то хорошо!

— Оставь, княже! — опасливо перекрестился опричник. — С меня и татар хватит. Не надобно мне твоего чародейства.

Вечером в Рязань добрался и басмановский обоз, отчего на подворье опять стало тесно, как в церкви на Рождество. Но к ночи добро и припасы холопы перетащили в амбары, телеги разобрали, складывая сами возки стопкой один на другой, а колеса закатывая в подклеть дома, и опять появилось где размять ноги, посидеть у стены. Разобрались и с ночлегом: невеликая челядь князя Сакульского вполне свободно разместилась на первом этаже угловой башни, натаскав сюда остатки прошлогоднего сена. После этого бояре даже собрались пропустить по кружечке вина и обсудить, что делать далее. Из пояснений Алексея Даниловича Зверев понял, что татар хорошо бы не пропустить дальше реки Трубеж. Тогда им не удастся разорить самые богатые имения старых рязанских помещиков. И, в принципе, делать это раньше получалось, коли разбойников не очень много приходило. В десятке верст выше по течению начинаются непролазные леса, с засеками регулярно обновляемыми, конным туда хода нет. Особенно если полсотни стрелков отправить, дабы отпугивали. Реку тоже не везде перейдешь — местами берега топкие, местами заросли изрядно. Всего три брода удобных перекрыть нужно, а в иных местах басурмане и сами не полезут. Но даже если прорвутся — беда не большая. Люди предупреждены, сами спрячутся и скот уведут, добро самое пенное схоронят. Главное — Рязань не сдать. Тогдaтатарам несолоно хлебавши уходить придется, без добычи. Ну и, само собой, «черных крестьян», что на юге от города обжились, тоже предупредить, дабы спасались.

На рассвете, наскоро перекусив, служивые люди собрались в путь. По молчаливому согласию, дабы не оспаривать старшинства, разделились на отдельные дозоры, каждый со своими холопами. Басманов свою дворню разделил на два отряда по два десятка ратных — каждому из братьев равную силу; князь Воротынский отобрал из всех два десятка, оставив остальных при семье; Зверев, не имея иного выхода, поднял в стремя всех восьмерых, оставив, несмотря на протесты и просьбы, младшего Андрея с матерью. Правда, у князя Сакульского, в отличие от сотоварищей, каждый холоп имел у седла по заряженной пищали и по бердышу за спиной. И хорошо умели с этим оружием управляться. Когда в ворота постучались стрельцы, служивым осталось только дать шпоры коням и промчаться по улице к закатным воротам.