Александр Бушков - Завороженные

Маевский спросил:

— Здесь есть еще наши?

— Откуда? — с ноткой уныния ответил полковник. — При нашей-то катастрофической нехватке людей, даже учитывая важность здешней миссии… Сами видите, пришлось даже привлечь господина поручика, дня не прослужившего… Не унывайте, поручик, что вы сразу понурились? Здесь даже у нас с господином Маевским, людей опытных, нет перед вами, если рассудить, никаких преимуществ. Совершенно неизвестная прежде цивилизация… Мы предполагали, что в отчаянно далеком былом такие существуют, были основания так думать — но вплоть до недавнего времени это представало чистейшей воды теорией. Когда речь зашла о практике, мы все в равном положении.

Почувствовав себя не зеленым новичком, которому следует помалкивать и почтительно внимать старшим, поручик чуточку расхрабрился:

— А вот это, — он тронул свое тяжеленное драгоценное ожерелье, ощутимо давившее на шею, — что-то означает? Или просто так?

— Вот уж отнюдь не «просто так», — сказал полковник. — В данный момент и вы, и я одеты, как благородные дворяне, и в качестве таковых выступаем. Здесь, разумеется, в ходу свои термины, названия и титулы, но суть именно такова. Здешняя империя, господа мои — отнюдь не то место, что способно умилить наших либералов. Ни тени либерализма и излишних свобод. Нечто вроде помеси наших древних восточных сатрапий и Франции времен Короля Солнца. Широчайшие права, но без всяких там шляхетских вольностей — только у благородного дворянства. Все остальные сословия зажаты так, что… Вы, штабс-капитан, бывали в Париже во времена Ришелье, вам будет проще. А вы, поручик, ничему не удивляйтесь, только и всего… Хорошо, что мы осмотрелись заранее. Только в дворянской личине можно располагать достаточной свободой поступков… — он улыбнулся без особой веселости: — Впрочем, рассуждая философски, мы все трое и есть дворяне, так что самозванство наше совершенно в другом. У вас будут еще вопросы?

— Может, это и пустяк… — начал Маевский.

В углу комнаты раздалось нечто вроде мелодичного курлыканья — скорее, звук, издаваемый неким механизмом, нежели живым существом.

— Ага, наконец-то! — встрепенулся полковник. — Простите, господа, я отвлекусь ненадолго…

Он отошел в угол, где на каменном выступе (неведомо для чего предназначавшемся в те времена, когда настоящие хозяева еще обитали здесь) стоял небольшой аппаратик непонятного назначения. Поручик его усмотрел давно, но, естественно, вопросов задавать не рискнул.

Какие-то блестящие цилиндрики толщиной в палец, вертикальная катушка, увитая золотистого цвета проволокой, блестящие кружки и стеклянные овалы в металлической оправе — и все это соединено самым причудливым образом… Полковник стоял к ним боком, не заслоняя загадочный аппарат, и они прекрасно видели все его действия. Стахеев привычно повернул один кружок на полный оборот — и вдруг над аппаратом зажглись с полдюжины странных значков, состоявших из повисшего в воздухе света. Через какое-то время они погасли, им на смену вспыхнула новая строчка, опять-таки совершенно непонятная. Стахеев взирал на эти неосязаемые иероглифы с таким видом, словно читал их с легкостью.

— Непонятность какая, Кирилл Петрович, — сказал поручик тихо. — Мы вроде бы должны понимать здешний язык, иначе какой смысл нас сюда посылать?

Способный юнкер уже на первом году обучения овладевает этим необходимым искусством — стоя в строю, переговариваться с соседом, не поворачиваясь к нему, не глядя, практически не шевеля губами, настолько тихо, что до разместившегося перед строем начальства ни звука не доносится…

— Сам теряюсь, — ответил штабс-капитан с той же сноровкой. — Конечно, должны понимать и язык, и письменность, а как же… Килечка наша осечек не дает… Вот разве что…

— Что?

— Килька дает возможность понимать вещи, так сказать, естественно возникшие, — язык, письменность… А вот специально придуманные шифры — дело другое. Тут уж и она ничем не поможет. Если у меня сильное подозрение, что здесь нечто вроде азбуки Морзе…

— А эта штука?

— Это не наша штуковина, — сказал Маевский. — Это, должно быть, здешняя, у нас я ничего подобного сроду не видел…

Похоже, он угадал верно: то, что они видели, как раз больше всего и напоминало беседу по аппарату вроде телеграфного. Полковник Стахеев проделал некие манипуляции с блестящим изогнутым рычажком — и вскоре появилась новая строчка загадочных светящихся знаков. Новые манипуляции, новая строчка… Так повторилось несколько раз. Наконец полковник, повернув предварительно то самое колесико, вернулся к ним:

— Ну вот, появилась некая определенность. Нас будут встречать в городе… и времени достаточно, чтобы не спеша выпить чаю. Вы о чем-то намеревались спросить, штабс-капитан?

— Собственно, может, и пустяки… — слегка смущенно сказал Маевский. — Экипировка продумана до мелочей, она наверняка здешнего происхождения… Но что касаемо головных уборов… Их нам разве не полагается?

— Категорически не полагается, — сказал полковник твердо. — Мы с вами — благородные дворяне, высшее сословие, вы не забыли? А благородным дворянам головной убор, в отличие от презренного плебса, носить не полагается. Покрытая голова — символ низшего. Единственное исключение — шлем во время военных действий. Даже здешний император вместо короны носит повязку вокруг головы с какими-то финтифлюшками, предполагаю, золотыми. На дворянина головной убор надевают исключительно тогда, когда на плаху ведут — не во всех случаях, лишь когда в приговор входит еще и лишение чести.

— А если дождь? — вырвалось у поручика.

— Извольте мокнуть, — усмехнулся полковник, расставляя чайные чашки. — Вы, голубчик, благородный дворянин, извольте соответствовать…

— А как же они зимой из положения выходят? — серьезно спросил Маевский.

— Представления не имею, — столь же серьезно ответил полковник. — Мы о них до сих пор многого не знаем. Может, и зимой героически мерзнут. Может, дозволяются какие-то капюшоны. А может, тут и вовсе нет зимы, вдруг у них климат именно таков. Ничего удивительного. Помните наше путешествие на край? Эпоха без зим и морозов… Прошу, господа. Добрый чаек в походе — великое дело. Его у наших хозяев я что-то не заметил, кстати. То ли не произрастает здесь вовсе, то ли считается недостойным дворянина пойлом. Угощали меня здесь всевозможными яствами, но вот чаю ни разу не подавали. Так что напейтесь впрок…

Это было, в общем, самое обычное чаепитие — с крепкой заваркой, свежевыпеченным хлебом, сыром и ветчиной, конфетами от Эйнема. Если забыть, где оно происходило…

— Что вам еще рассказать о деле, за то немногое время, что у нас осталось… — произнес полковник. — Город, куда мы сейчас отправимся, — резиденция императора наподобие наших Гатчины или Царского села, разница только в том, что здешний город расположен вдалеке от столицы, практически на границе восточных областей империи. Там, — он неопределенно повел рукой, указывая на стену, — за границей, нет близлежащих государств и вообще населенных людьми областей, так что «граница» — понятие чисто условное. На сотни верст тянутся горные цепи и необозримые равнины, и только очень далеко на востоке начинается какая-то крохотная страна… Особо стоит уточнить, что город именуется еще «зимней столицей», а поскольку император сейчас здесь и находится, можно предположить, что сейчас здесь стоит зима… ничуть не суровее нашего лета. А здешним летом, надо полагать, еще жарче. Быть может, это и есть ответ на вопрос, почему благородное сословие здесь всегда расхаживает с непокрытыми головами: если сейчас зима , их здоровью ничто не угрожает… Что еще? В случае опасности не хватайтесь за ваши кинжалы, они вам выданы исключительно для поддержания завершенного облика благородных дворян. Здесь высоко развито искусство боя на этих вот кинжалах, и вы, если вздумаете с ними выступить против опытного бойца, рискуете очень быстро получить аршин железа в грудь… Пускайте в ход револьверы. Если убьете кого-то с покрытой головой, это для вас будет иметь меньше последствий, нежели убийство бродячей собаки, — здешние нравы, как я уже упоминал, далеки от либеральных. Что касается тех, кто расхаживает с непокрытой головой в силу известных привилегий… Просто старайтесь до этого не доводить. Впрочем, у вас будут, меня заверили, надежные спутники — проводники и телохранители в одном лице…