Кит Ломер - Ночь иллюзий

Я прошел еще несколько футов и наткнулся на вращающуюся дверь; она повернулась и втолкнула меня в слепящий блеск сороковаттной лампочки, свисающей на перекрученной проволоке в холле, который или достраивали, или ломали.

В поле зрения ничего привлекательного не было, но было приятно получить обратно зрение, даже если все, что я увидел, это дранка на неоштукатуренных стенах, грубый цементный пол, шаткие деревянные ступени, ведущие наверх.

— На этот раз, — сказал я себе, — веди игру немного спокойней. Никаких размахиваний револьвером, никаких незнакомых дверей, чтобы просунуть в них голову.

Я поднялся и оказался на площадке, замусоренной стружками и кирпичной крошкой.

Над черной дверью из тяжелой латуни стояла цифра 13. Прижавшись к двери ухом, я сумел различить звуки голосов. Казалось, они о чем-то спорили. Это меня устраивало: мной владело настроение с кем-нибудь не согласиться. Я взялся за ручку; она повернулась, и я вступил в проход между оштукатуренной стеной с одной стороны и окнами из матового стекла с другой. Голоса раздавались из третьего от двери окна. Я осторожно придвинулся к нему.

— …Как это — потерял его? — спрашивал Носатый.

— Говорю же: возник фактор непредсказуемости! Пошли помехи. — Это было сказано тонким, высоким голосом.

— Верните его обратно!

— Не понимаю я этого. Регенерация произошла вовремя…

— Подумайте обо мне! — раздался голос, не совсем похожий на голос Сенатора. — Я не могу больше испытывать того, что случилось в последний раз.

— Неважно, что вы можете иди не можете испытывать! Вы знали, на что шли.

— Неужели! Даже Профессор не знает, что происходит!

— Не называйте меня профессором, Барделл!

— Джентльмены, давайте не терять из виду объект. Все остальное — второстепенно.

Возникло довольно длительное молчание. Я едва дышал и пытался прочесть мысли через окно. Или я не смог этого сделать, или там никого не было. Я нашел дверь в комнату за окнами и открыл ее. Комната выглядела так, будто она пустовала долгое время. В стенном шкафу было три погнутых крючка для пальто и немного коричневой бумаги на полке. И несколько дохлых мух. Дверь в соседний офис была забита досками. Я проверил доски, что-то звякнуло, и стена отъехала назад, брызнул золотой свет. Я спрятал крошечный пистолет и шагнул на широкую улицу, выложенную разноцветной плиткой.

Прищурясь, я глянул в небо. От солнца исходил желтый свет. Был полдень приятного летнего дня. Никакого снегопада. Капля воды побежала по подбородку. Я прикоснулся тыльной стороной ладони к лицу; кожа была холодной, как замороженная рыба.

— Фальшивые деньги, фальшивый Сенатор, фальшивая погода, — сказал я. — Или, может быть, и это все фальшивое? Может быть, я в большой комнате с небесно-голубым потолком и с имитацией солнца.

— Может быть, — согласился я. — Но остается вопрос — почему?

— Сенатор знает ответ, — сказал я.

— Наверняка — но заговорит ли он?

— Когда я начну бить его фальшивой головой об этот фальшивый тротуар, он заголосит, как три канарейки, — я произнес это с меньшей уверенностью, чем чувством.

— Но сначала ты должен поймать его.

— Ничего. Он не ускользнет от острого глаза Флорина — Мастера Сыска — если, конечно, я не наступлю на собственный шнурок или не растеряю злость.

— Замечаешь ли ты признаки разочарования? Не устал ли еще от всех этих трюков, а. Флорин?

— Вся беда в этих трюках. Они надоели. Боже! Как они надоели!

— Проверь парк.

Я посмотрел на противоположную сторону широкой улицы, где был парк с мягкой, как пух, зеленой травой между высокими пушистыми деревьями. За ними неясно вырисовывались высокие загадочные здания, сверкающие белизной. Автомобиль на громадных колесах вывернул из-за угла и направился в мою сторону. Он был легким, как кабриолет без лошади, с закругленными углами, выкрашен в нежно-фиолетовый цвет и разрисован сложным орнаментом из золотых линий. Сидящие в нем мужчина и женщина глядели друг на друга, в то время как кабриолет двигался сам. Они были одеты в тонкие, как паутинка, одежды с цветными пятнами. Резиновые шины издавали мягкий шуршащий звук, проезжая по плитке.

— Я знал, что Генри запланировал большой сюрприз на тридцатой минуте, но такого не ожидал, — сказал я и осознал, что не просто рассуждаю вслух, но и жду ответа. Что бы там ни использовал Сенатор' для «ерша» в моем пиве, но побочных эффектов от этого получилось больше, чем после шести месяцев гормональных инъекций, и, возможно, включало галлюцинации с фиолетовыми экипажами, катящимися по улицам под солнцем в два раза больше и в три раза ярче, чем наше.

Самое время было завернуть куда-нибудь и избавить свой организм от этой штуки. Я направился к самому большому кусту, обогнул его и почти столкнулся с Сенатором.

Его голова дернулась.

— Вы! — сказал он без удовольствия в голосе. — Что вы здесь делаете?

— Прошу прощения, я задремал, пока вы говорили, — сообщил я. — Невежливо с моей стороны. Как поживает простреленное ребро?

— Флорин, вернитесь! Быстро! Вы не должны быть здесь! Это все ошибка!

— Что это за место. Сенатор? Он попятился от меня.

— Я не могу вам сказать. Я не имею права даже разговаривать на эту тему.

— Извините мою настойчивость, — сказал я и попытался схватить его за шиворот, но он отпрыгнул назад, увернулся и рванул прочь. Я начал преследование, пользуясь заимствованными у кого-то ногами и буксируя голову размером с дирижабль на конце стофутового кабеля.

Это была странная погоня по извилистой гравийной дорожке. Мы пробегали мимо фонтанов, выбрасывающих звенящие струи чернил в кристально-чистые пруды, мимо цветочных клумб, похожих на мазню флуоресцирующей краской, мимо деревьев с гладкой полированной корой и листвой, подобной античным кружевам. Он бежал тяжело, опустив голову и работая ногами до Изнеможения; я плыл за ним, наблюдая, как он уходит дальше и дальше. Затем он прыгнул через живую изгородь, но зацепился и все еще катился по земле, когда я оказался на нем. Он был крепким парнем, силы у него хватало, но он не знал, как ею воспользоваться. Парочка солидных хуков в челюсть стерла блеск с его глаз. Я удобно уложил его под тем, что выглядело как можжевельник, если не считать малиновых цветов, и занялся восстановлением дыхания. Через некоторое время он заморгал и сел. Затем увидел меня и помрачнел.

— Нам необходимо немного побеседовать, — сказал я. — Я запаздываю на два парадокса и одно чудо.

— Ты идиот, — прорычал он. — Ты не знаешь в какую петлю сунул голову.

— Вот мне и хочется узнать, — сказал я. — Между прочим, расскажите-ка еще раз, что такое «Ластрион Конкорд»