Владимир Брайт - Вечность в объятиях смерти

— …ТРЕЛЯЙ!!!

— Привет, мальчики, как поживаете? Скучали без меня? — Заботливая мамаша, возвращаясь из магазина, протягивает руки навстречу паре сорванцов. — За примерное поведение каждому по кулечку конфет.

— Вижу, что не скучали, — злорадно усмехнулся я, упирая колени в спинку сиденья, а пятки в переднюю панель.

В вытянутых руках — оружие, направленное в небо. Оно бессильно что-либо сделать. Впрочем, это неважно. Сейчас уже ничто не имеет значения. Ничто, кроме…

Ба… бааааах!

— Получайте, мои дорогие!

Два выстрела слились в один.

Не знаю, что думала Карусель по поводу наших шансов сбить вертолет из дробовика. Лично мне стало ужасно весело. Почувствовать себя в шкуре Денни Кдллжи — незабываемое ощущение.

Ба… бааааах!

Вслед за первым залпом последовал второй. Стрельба по ветряным мельницам из рогатки — удел неизлечимых романтиков. Или «уделанных в ноль» наркоманов.

Ба… бааааах!

Еще немного — и я поверю, что могу «Покарать зло нашего города-3».

— НЕ СТРЕЛЯЙ!!!

Женщины на редкость нелогичны. Только что она умоляла открыть огонь, а когда прихоть взбалмошной особы исполнили, требует прекратить.

— Почему? — Я начал входить во вкус сумасшедшей игры.

— Не трать зря патроны.

— Зря?! — Мое удивление не знало границ.

— Тебе не сбить вертолет.

— В самом деле?! — Она смотрела на дорогу, поэтому не видела выражение моего лица.

— Что?! — Проклятый рев двигателя мешал разговаривать.

— Ничего. Забудь.

— Неважно. — Устав кричать, Карусель сбросила скорость. — Трех выстрелов хватит, чтобы понять — мы не сдадимся.

Вертолет висел на хвосте в опасной близости от нашей машины. Судя по всему, полицейские чего-то не поняли. Или не захотели понять.

— Им плевать, сдадимся мы или нет. Штурмовая группа в пути. Поставят машину поперек полосы и расстреляют в упор.

— Мы сменим направление движения.

— Тогда развернуться лучше сейчас. Пока не поздно.

— Для начала нужно убрать вертолет.

— Он мешает?

— Да.

— Как? Опять стрелять? — Я не мог взять в толк, чего она хочет.

— Нет.

— Тогда…

— Дай полицейским понять, что ты изрешетишь гражданских. Они говорят, это подействует.

— А у твоих дьявольских друзей с капота, случайно, нет другого плана?

— Нет.

— Денни Бадджи по кличке Ураган никогда не стреляет в хороших людей, — пробормотал я. — Почти никогда.

— Ты о чем?

— О кино. Наркотиках и демонах. Неважно. Забудь.

Время пустых разговоров прошло. Настала пора действовать.

Я опустил левую руку «с небес на землю», и теперь ствол «Зелау-З» был направлен на проносящиеся мимо машины. Одновременно с этим я сделал несколько круговых движений правой рукой в направлении вертолета.

Намек был более чем прозрачным: «Не уберетесь, начну стрелять по машинам. Вздумаете остановить меня, воспользовавшись долбаной ЭМИ, расстреляю весь боекомплект».

— База, четвертый на связи. — Пилот не хотел брать ответственность на себя.

Каждый занимается своим делом. Он летает. Начальство, протирающее штаны в тишине просторных кабинетов, принимает решения. Все относительно честно. Или, по крайней мере, выглядит таким со стороны.

— Четвертый, я база, что у вас?

— Двое в красном «террау» следуют по встречке в направлении пятого съезда.

— Тридцать восьмой и двенадцатый на подходе. — В голосе оператора проскальзывало едва уловимое раздражение. Какого, спрашивается, черта ему не дают допить кофе? Сначала этот идиот патрульный из двадцать шестого квартала, теперь вертушка. Они что, сговорились?

— У нас ситуация.

— Какая?

Чтобы не тратить время на объяснения, пилот дал крупный план «террау».

У женщины-водителя из правой руки торчал кусок пластика. Чтобы вести машину в таком состоянии, нужно принять что-нибудь посерьезнее таблетки от головной боли. Мужчина, размахивающий оружием, выглядел стопроцентным обдолбанным ублюдком, готовым на все.

— «Закинулись» по полной программе, — сделал вывод оператор.

— В таком состоянии море по колено. Они не блефуют. Если понадобится, начнут стрелять по гражданским.

Старший офицер был того же мнения. Послезавтра начинается отпуск. Чемоданы собраны. Сегодня последнее дежурство. Двое съехавших с катушек наркоманов могут устроить на скоростном шоссе такую бойню, что разгребать дерьмо и трупы будут до завтра. Интересно, они понимают, что сбежать не удастся? Наверное, все-таки нет. Проклятье, жена не обрадуется, если… К черту дурные предчувствия. Пока ничего не случилось. Главное — дождаться спецназа.

— Четвертый, покиньте квадрат.

— Совсем? — Пилот нуждался в четких инструкциях.

Роль козла отпущения в случае непредвиденных эксцессов никому не нужна. А судя по виду «сладкой парочки», неприятностей не избежать.

— Да. Улетайте. Патруль на подходе, будет сопровождать «террау» до встречи с группой захвата.

— Есть. Сектор покинул.

«Еще бы ты не покинул, — раздраженно подумал оператор. — Прикрыл свою толстую задницу со всех сторон — и обрадовался. А я теперь кофе точно не допью. Босс злой как собака. Перед отпуском такой прокол. Малейший повод или превратно истолкованный взгляд — сожрет с потрохами. Десять человек в координационном центре будут сидеть тихо, как мыши, поджав хвосты. Может быть, пронесет».

Все может быть…

— Вертолета нет, пора начинать. — Карусель убрала ногу с педали газа, теперь машина двигалась по инерции.

— Думаешь, это хороший план? — Я до сих пор не был уверен в том, что мы делаем.

— Другого нет. Раз убрали вертушку, значит, спецназ на подходе.

— А…

— Просто останови трассу, — с нажимом попросила она. — Чтобы перебраться на другую сторону, надо создать пробку.

— А не проще ли развернуться и, влившись в поток, остановиться в крайнем левом ряду?

— Проще. Но они говорят: не остановишь трассу — дашь шанс полиции.

Когда речь заходила о них, ее интонации резко менялись. Карусель начинала говорить как-то странно. Причем это самое мягкое определение из всех возможных.

— Какой? — Я решил разобраться с ними позже. Сейчас есть дела поважнее.

— Пробка на магистрали. Заторы на въездах, выездах и в городе. Дальше объяснять?

— Не надо. Понял. И все же…

— Никто не собирается предупреждать гражданских о «Решетке Андервайзера».

— Почему?

— Это глупо. И не нужно. Люди верят лишь тому, в чем убеждаются лично. — Усталый голос принадлежал древней старухе, а не двадцатипятилетней девушке.

— Кто-то наверху решил завалить шоссе трупами, чтобы…

— Точно. Времени нет. Ты готов спасти кроме нас еще кого-нибудь? — Рядом сидела прежняя Карусель.

Перепады ее интонаций и настроений могли испугать кого угодно. Только не меня.