Вячеслав Шалыгин - Бой с Тенью

— Мой перекресток проскочили, — с сожалением оглядываясь назад, пробормотал Андрей.

— Извини, Соловей, — пряча в карман мобильный телефон, отозвался Борис, — путевка горит. Если вовремя сориентируемся, есть шанс накрыть этого гада медным тазом! Раз и навсегда!

— Все-таки Призрак? — поинтересовался Иван Павлович. — А меня зачем с места сорвали?

— Федот, да не тот. Что-то у него то ли с вооружением не в порядке — чуть ли не лазерное, то ли заклепки на ботинках из метеоритного железа.

— Ну да, — ехидно произнес Феликс, успевший подсесть к ним за секунду до того, как машина сорвалась с места, — гуманоид. Только зачем этому гуманоиду крошить в мелкую соломку земных мафиози? Межзвездный Робин Гуд объявился?

— Так или иначе, Белянин давно напрашивался на летальный исход. Все логично. Сначала Мордехай, теперь Белянин, следующим, по идее, должен быть…

— Слепцов, — неожиданно подсказал Андрей. — А после — Юшкин, Асланов и Березняк…

— Не понял, — Борис в два приема развернулся на переднем сиденье так, чтобы видеть Соловьева. — Ты откуда это выудил, птаха?

— Я боюсь, Боб, — Андрей обхватил себя за плечи руками и наклонил голову.

— Эй, знаток, ты только не зависай, — Борис потормошил друга за плечо. — Серьезно, откуда ты знаешь эти фамилии?

— Фамилии как фамилии, — отмахнулся Соловьев.

— Но только не через запятую. Или опять пригрезилось?

— Не пригрезилось, — Андрей поднял на него тоскливый взгляд. — В чьем-то… сознании, что ли… прочел. Прямо вот так, списком. А еще — как эти люди выглядят, где бывают, с кем общаются, привычки, маршруты передвижений… И сроки. Юшкин на октябрь запланирован, Асланову тоже до первого ноября отмерено, Березняку до пятого, а Слепцов не больше двух суток протянет, если со вчерашнего вечера считать…

— Ты хочешь сказать… — Борис запнулся и перевел изумленный взгляд на Ивана Павловича. — Ты хочешь сказать, что вчера вечером случайно столкнулся с… Призраком?

— Я за вчерашний вечер как минимум столкнулся с сотней человек, — устало ответил Соловьев. — И с половиной из них нос к носу.

— А скольких вы успели… э-э, просканировать? — заинтересовался Сноровский.

— Не знаю, — Андрей пожал плечами.

— Хорошо, что мы тебя не высадили, — констатировал Борис. — Сейчас бросим взгляд на место преступления и назад, в контору. Будем с тобой… вспоминать, феномен…

На месте преступления все оказалось обыденным и скучным. Так, во всяком случае, заявил бравирующий принадлежностью к высшей касте Феликс. Он вразвалочку покинул тесный от государевых людей дворик и приблизился к оставшимся у машины Ивану Павловичу и Соловьеву.

— Зря вас отвлекли, — сочувственно сказал он Сноровскому. — Никакого лазера. Нормальный «винторез». Откуда он его взял — вопрос, но уже не из области необъяснимого. Почерк Призрака — без вариантов, но на то он и Призрак, чтобы не попадаться. Остыло все. И место, и тело, и следы. Теперь вся надежда на вас, гражданин Соловьев. Борис Сергеевич велел глаз с вас не спускать, а при попытке к бегству — стрелять на поражение. Товарищ майор, конечно, шутил, но задержаться просил непременно.

— Я и не ухожу, — Андрей закурил и смерил Феликса любопытным взглядом. — И давно этот Призрак вас донимает?

— Нас-то он как раз и не донимает, — тоже доставая сигареты, ответил Сошников. — А вот авторитетам организованных преступных сообществ от него сплошные неприятности. Ни его, ни заказчика не могут вычислить, а они тем временем одного за другим кладут в сырую землю.

— Авторитетов? — Соловьев задумался. — Разве Березняк — бандит?

— Это как посмотреть, — Феликс развел руками. — Формально — нет. Партийный деятель, депутат, но если копнуть…

— Это дело следственных органов и суда, — появляясь у машины, заявил Борис. — Вердикты выносить не нам.

— Вот я и говорю, — торопливо согласился Феликс.

— Больно ты говорливый, Сошников. Ладно, товарищи чекисты и сочувствующие, едем обратно. Потеоретизируем немного в спокойной обстановке…

Феликса к теоретизированию не допустили. Он некоторое время огорченно топтался у дверей, но Борис был непреклонен. Иван Павлович занял место у окна, и его гладкое темя отбросило на противоположную стену пару бликов.

— Давай вспомним все по порядку, — Борис уселся напротив Соловьева. — Где ты был вчера вечером, с кем разговаривал, на ком задерживал взгляд?

— Я пока ехал, обо всем уже подумал. Слушай, Боб, мне стыдно, честное слово… Я ведь вчера в кабачке одном сидел. В «Бочке». Ну, Серега там барменом, здоровый такой, качок…

— А, это тот, что на джипе разъезжает? И как тебя туда занесло? Там же одна братва расслабляется.

— Вот мне и стыдно. Думал, в мозгах их куриных пошарюсь, полезное что-нибудь найду…

— Компромат на боссов? — Борис усмехнулся. — Опасная могла бы завязаться игра, Соловей.

— Так я же под «влиянием возлияний» был, — начал оправдаться Андрей. — Причем в дугу…

— Ну-ну, — майор снисходительно кивнул, — продолжай.

— Эти братки, кстати, даже которые, кроме соков, ничего не пьют, треплются — никакой телепатии не надо. Просто сиди и слушай. Ваш Призрак так, наверное, и делал. Я его лица не видел, помню только фигуру, точнее — силуэт. Он сидел справа, там нечто вроде кабинки, свет от ламп над стойкой проникает через щелочку и падает только на стол. Я сначала и не заметил, что там вообще кто-то сидит. Он, когда уходил, чем-то брякнул, стул, наверное, задвинул слишком резко. Вот только тогда я на него и посмотрел. Он немного вперед подался, свет как раз на глаза ему упал… а потом он исчез. Словно и не было его. Я даже не могу утверждать, что он из той кабинки вышел. Просто — был, а потом его не стало. — И этого мгновения тебе хватило для… процедуры? — на лице Бориса отразилось удивление.

— Ну а откуда я успел выхватить список? Не из воздуха же?

— А что еще ты успел прочесть?

— Грустный он и одинокий. А больше ничего.

— Сентиментальный, значит, — сделал вывод майор. — Глаза опишешь? Ну, разрез, цвет, форму…

— Глаза как глаза, — Соловьев пожал плечами. — Обычные. Вроде бы серые или голубые. Ничего в них зверского или зловещего. Даже добрые какие-то…

— Грустные, — подсказал Иван Павлович. — Это выглядит примерно так же.

— А разрез, форма, глубина посадки? — настойчиво повторил Борис.

— Нормально посажены, форма… как у тебя, а разрез европейский. — Андрей развел руками: — Не очень из меня свидетель, извини… Я же в последнее время все больше в души вглядываюсь, а не в лица.

— Ладно, душевед, — Борис задумчиво потер квадратный подбородок. Пересекавший его наискосок старый шрам сначала побелел, а затем порозовел. — Сегодня отдыхай, а завтра в девять — как штык. Понял?