Сергей Михонов - Ад

— Кто тот, кто знал об этом и послал вас? — желал узнать Глеб имя заказчика.

— На кой те ляд?

— На той, что мне бы тоже хотелось завязать с ним кое-какие отношения…

— В наёмники решил податься, аки мы, али продать ему в рабство люд?

Вопросов больше не имелось. Хрыч умело отбрехался от назойливого собеседника. Глеб не стал особо наседать на него — смысл. Проще перекинуться парой слов с теми его подельниками, кто окажется наиболее сговорчивым. К тому же в поселении оставался наёмник больной гангреной. И тому становилось хуже не то что день ото дня, а с каждым новым мгновением. Его жизнь превратилась в настоящий кошмар — ад. И кругом — никуда не деться. Надежды на благоприятный исход никакой. Как говориться вой, не вой, а психуй, не психуй, всё одно получишь…

— Я могу облегчить твои страдания, — присел Глеб подле больного. У него при себе имелся набор необходимых медикаментов для снятия болевого эффекта.

— Что я должен сделать? — тут же оживился умирающий тип.

— Рассказать мне кое-что, а желательно сам и всего, да как можно подробнее относительно иных оазисов и людей обитающих там. Ведь бродяга, как твои подельники, и бросили тебя на произвол судьбы! А мы не такие — не оставим!

Гангрена пустил слезы, не в силах сдержать эмоций. Любе не понравилось то, что затеял Глеб.

— Не мешай, женщина! — последовала в ответ обескураживающая фраза в его исполнении.

— О как! Вот так значит! А я дура…

— Потому что баба!

На том и расстались. Глеб снова накинулся с расспросами на Гангрену.

— Кто вас нанял? Хрыча и прочих с ним? Что за ушлый тип? Расскажи!

— Понятия не имею, мы не в курсе! Всё всегда за нас решал Хрыч! Он и предложил одну авантюру, обещая, что после неё нас ждёт сладкая жизнь и доступные женщины!

— Речь о барыге и борделе?

— Рыгаловке…

— Типа местной забегаловки? Но где, и расположена? В каком из оазисов?

— Не ведаю, дядьку! Ничога!

— Ой не ври! Тебе же хуже будет! Ты гниёшь изнутри! От тебя смердит как от трупа! Ты разлагаешься — твои органы! У тебя кровь заражена! Ни сегодня-завтра сдохнешь во второй раз, и кто знает, что ждёт тебя там, куда отправишься дальше, а если в новый круг ада — преисподнюю или чистилище? Очисти душу — излей её мне! Помоги тем, кто со мной! Думаю, тебе это зачтётся там…

А где, Глеб и сам толком не знал, но начинал верить, хотя и не собирался становиться сектантом или сумасшедшим.

Гангрена продолжал лить неистово слёзы, и с каждой новой пролитой слезой, ему становилось легче. Он очищался. Нарыдавшись вдоволь, наконец-то справился с волнениями и страхами.

— Помоги, — просил его о помощи Глеб, предлагая в свою очередь. Не выдержал сам и ввёл обезболивающий препарат в опухшую ногу Гангрены.

Тот поначалу дёрнулся, а затем притих. Лекарство оказалось сильнодействующим и подействовало практически сразу. Он впервые за последнее время с момента ранения смог ощутить долгожданное облегчение.

— Забудь, что я говорил, — молвил в продолжение Глеб, словно извинялся. — И не хотел тебя напугать! Должен понимать… взрослый уже… хотя и юнец… Тебе сколько лет?

— Осьмнадцать риков, дядьку!

— Салага… — махнул Глеб с досады. — И куда ты подался, а? Нашёл с кем связаться — с наёмниками! Да Хрыч подставил вас — вы для него ничто, как и те ничтожества, кои погибли тут ни за хрен собачий!

Глебу было тяжело осознавать: ушлый старик сумел извернуться и уйти, так ещё и с тем хабаром, за который сложили свои головы люди в аду.

— Доберусь я до него, уж тогда спуску не дам! — затаил он обиду на него.

— Дядьку, почакай… — не желал Гангрена расставаться с Глебом. — Я поведаю, чагости ведаю, а и не ведаю, но слухав! Тильки не бачив!

— Ну… — придвинулся Глеб к нему. — Продолжай — не останавливайся…

И дал больному напиться. Тот даже повеселел — да толку, всё без толку. Его дни и впрямь были сочтены, и время до кончины шло уже не на дни, а часы и минуты, отсчитывая последние мгновения.

— Я слухав ще е одна местына, де знаходыца рай! Не все пекло и ад!..

А далее разговор пошёл о поселении, из которого был нанят голодранец.

— Нас там таких як я богата!.. И ходу няма — спекота кругом! Так що я зразумив: мине тамо ничога ни свитыть!..

Голодранец тараторил на местном диалекте подобном на тросянку, чем на белорусский или украинский язык.

— Так ось и уси хто подауся аки я з Хрычом, зусталися туточки! Твари их пожгли…

— Как ориентироваться в пекле? На что обращать внимание при переходе от одного оазиса к другому? Что служит ориентирами?

Голодранец пожал плечами.

— Так вин Хрыч тэ и адказав!

— Может, по чьим следам шли — того же отродья исчадий? — предположил Глеб.

И снова тот же немой ответ. А затем…

— Прощевай, дядьку! Просты-ы-ы… — застонал голодранец, испуская дух. — Хрыста ради-и-и…

На мгновение Глеб растерялся. Он не ожидал, что произойдёт всё столь быстро. А в этом чудовищном мире так всегда, чуть зазевался и хана — поминай, как звали. Никто и не вспомнит — имена заменяли клички с прозвищами. Ими и пользовались люди, опасаясь называть собственное имя, как и проклятия налаженного на него кем-то, кто отправил их сюда.

— Гай… Гай… — окликнул Глеб извечного помощника.

Принцип не сразу откликнулся на призыв, занимаясь тем, чем следовало изначально, дабы не разбазарить то, что удалось отбить у отродья исчадий — вёл нынче основательный учёт и подсчёт всего хабара.

— Гай… — услышал тот с третьей попытки обращение к нему.

— Авва, легат… — отреагировал он, явившись пред ясные очи Глеба.

— Сам ты он — гад! Не называй меня больше так… — указал он на труп голодранца.

Лицо мертвеца было таким, как и прежде — ничуть не изменилось. Если не брать в расчёт распухшую ногу. И гноилась, а воняла…

— Похорони его что ли, по вашему обычаю, — попросил Глеб.

— Я не позволю вам сжечь его… — запротестовала Варвара.

— Не начинай, варвар… — опасался Глеб распространения заразы. — Так надо! Пойми и прими, а смирись!

— Идём отсюда, — увлекла Люба подругу. — Нам здесь и впрямь больше нечего делать! Пора возвращаться…

— Куда? Совсем сдурели, бабы! — остерегался Глеб начинающегося разброда и шатания. Поддерживать порядок было непросто, а и нелегко. Особенно принимать решения идущие вразрез с его взглядами на жизнь. Ну не терпел он армейский устав, хотя и понимал: здесь без него — железной дисциплины — никуда, а все принципы следовало оставить там, откуда явились сами. — Вот те, Гай, и дополнительная работа! Уяснил?

Тот кивнул — и для него это было непринципиально.

Оставаться дольше в стойбище Глеб не мог, ему требовалась свобода действий, плюс дополнительные сведения о бывшей уже вотчине исчадий. Он до сих пор не знал, какой клочок суши отвоевал — что собой представляла обширная территория оазиса. Сколь далеко простирается и с чем граничит — везде ли с гейзерами, а то и огненными фонтанами? Ведь сумерки надвигались, пусть не являясь мглой в прежнем понимании. И что лежит за ними? А находится здесь и пока сокрыто от него с людьми. Решил совершить объезд владений, пока сюда не пожаловали отродья.